Э. Хорнанг - Ведьмин холм

– Потому что я все равно положил на него глаз, Гиллон, как на очевидный материал для злого гения этого места.

– Я вижу! Я и забыл, что ты баловался вторым делом.

– Дело или не дело, – ответил Уво, – хозяева обычно не уезжают в одно мгновение, а их повар сказал нашему мяснику, что это случилось только сегодня утром. Если бы у меня была твоя работа, Гилли, а мой босс был бы в отъезде, не думаю, что я был бы так уж счастлив из-за своей арендной платы на Рождество.

И я уже не был так счастлив, как прежде. Я собирался провести вечер у моего друга, но урезал его несколько короче, чем намеревался, и по дороге к дому, в котором я жил, не удержался и остановился перед домом с задернутыми красными шторами. В это время ночи они выглядели вполне естественно, но все окна тоже были закрыты, и в доме не было никаких признаков жизни. А потом, когда я шел своей дорогой, я уловил звук, который только что услышал, когда подошел, но не стоя за воротами. Это был звук тайного стука молотка – несколько ударов, а затем пауза, но я вернулся назад слишком тихо, чтобы продлить паузу во второй раз. Это была какая-то дьявольская татуировка на самой двери пустого дома, и когда я поднял руку, чтобы ответить на стук, дверь распахнулась, и дьяволом оказался сам Аберкромби Ройл.

При свете лампы напротив он тоже выглядел таковым, но только на мгновение. Что меня больше всего поразило в нашей беседе, даже в то время, так это то, как снисходительно меня принял явно испуганный человек. Он прервал мои извинения, чтобы похвалить мое рвение; что же касается объяснений, то он должен был дать их мне, если я соблаговолю войти. Я сделал это со странным чувством безличного страха или дурного предчувствия, вызванного отчасти душной темнотой зала, отчасти дрожью ласковой руки на моем плече. Столовая, однако, была вся освещена и походила на печку. На столике стоял виски, и мне пришлось присоединиться к мистеру Ройлу, чтобы он мог развязать себе язык.

Насчет слуг это была чистая правда: они ушли первыми, а он последним покинул корабль. Эта метафора не показалась мне неудачной до тех пор, пока ее не выдали с глухим смехом: мистер Ройл больше не скрывал своего нервного беспокойства; он, казалось, особенно беспокоился о своей жене, которая, по-видимому, последовала за слугами в деревню, и к которой он никак не мог присоединиться. Он упомянул, что отвез ее в город и проводил, а потом сказал, что сам поедет туда последним поездом этой ночью, и, наконец, после паузы и между нами он сообщил, что немедленно отплывает в Америку. Услышав это, я подумал о Делавойе, но Ройл, казалось, был так рад, когда рассказал мне, и вскоре так взволновался из-за своего поезда, что я был уверен, что в действительности все в порядке. Это был внезапный звонок, и он очень расстроился; он не делал секрета ни из этого факта, ни из своих планов. Утром он оставил свой багаж в клубе, где собирался переночевать. Он даже рассказал мне, что привело его обратно, и это привело к столь же добровольному объяснению стука, который я слышал на дороге.

– Вы бы поверили? Я совсем забыл о наших письмах! – Воскликнул Аберкромби Ройл, когда мы вместе выходили из дома. – Поскольку остаток дня был у меня в запасе, я подумал, что мог бы вернуться и сам отдать необходимые распоряжения. Но нет смысла просто заполнять обычный бланк; половина вашей корреспонденции все равно попадает в пустой дом, поэтому я просто приклеил эту крышку от старой коробки из-под сигар поперек щели. Я закончу дело, если вы не возражаете, и тогда мы сможем пройтись вместе.

Всю дорогу мы ехали вместе, и я провожал его на поезд, загруженный праздничными проводниками. Мне показалось, что он внимательно разглядывал их на платформе и что некоторые мои замечания остались без внимания. Кроме всего прочего, я сказал, что с радостью проветрил бы пустой дом, если бы он доверил мне свой ключ. Это была услуга, которую я не предлагал ни одному из наших отсутствующих жильцов. Но единственным ответом адвоката было пожатие руки, когда поезд тронулся. И это лицо показалось мне каким-то призрачным, растворившимся в ночи, несмотря на поникший цветок во фланелевом пальто и немного съехавшую набок шляпу.

Трудно было бы определить, какое впечатление произвел на меня весь этот двусмысленный эпизод; достаточно того, что по более чем одной очевидной причине, я ни словом не обмолвился об этом Уво Делавойе. Раз или два меня соблазняли его собственные замечания об Аберкромби Ройле, но каждый раз я стискивал зубы и защищал отсутствующего человека, как будто мы оба были в равной степени в неведении. Это казалось мне долгом, после того как я влез в его дела. Но именно эта неделя принесла события, которые положили необходимый конец всем подобным сомнениям.