Елена Дарикович - Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

— И как выглядел этот человек, тоже не помните?

— Не только не помню, но и знать не могу. Я же его не видел.

Мистер Торлин замолчал, вероятно, решив, что объяснил достаточно, и я долго бы еще гадал, что означает сей парадокс, если бы Холмс не догадался спросить:

— Так он подошел сзади?

— Ну да, сзади, и толкнул-то меня несильно, но я, однако, мгновенно потерял равновесие.

— Нарочно толкнул?

— О нет, не думаю, что нарочно, он же извинился.

— Извинился?

— Да, и очень изысканно: «Весьма сожалею, месье!» — над самым моим ухом.

— Это был француз?

— Я бы не сказал. «Весьма сожалею» он произнес на чистейшем английском, но как-то протяжно, как пропел.

— Значит, англичанин?

— Нет, англичанин скажет эдак смазано «мэсие», а этот, как кот, промурлыкал «месье» чисто по-французски. Французское произношение англичанам не очень дается, я знаю французский, смею думать, неплохо, а вот с произношением очень мучаюсь.

— Понятно, он был серединка на половинку.

— По всему, да… наполовину француз, наполовину англичанин.

— Значит, он вас толкнул, и… подумайте хорошенько, как все было?

— Он сказал: «Весьма сожалею, месье!» — и толкнул меня под колеса мчащегося кеба…

— Погодите! Сначала, вероятно, толкнул, а уж потом извинился? — уточнил Холмс.

Учитель опять снял очки, в глазах его изобразилась мука:

— Ну да, по логике вещей, извиняться он должен был после того, как толкнул, а не до… Но после того… я летел через весь тротуар, и он уж никак не сумел бы проговорить над моим ухом свои извинения, да еще так тихо и протяжно. Я бы этого просто не услышал.

— Тогда выходит, что…

— Что это — белиберда какая-то…

— Сначала извинился, а потом уже толкнул? — уточнил Холмс.

— Ха-ха-ха! Следствие впереди причины. Телега впереди лошади! Я только на днях объяснял Фредди, что такого быть не может. И вот на тебе! Ха-ха! Ха-ха!

Мне очень не понравился ни этот смех, ни этот затянувшийся тягомотный разговор. Какая разница, до или после… Если человек в состоянии потрясения легко мог все поменять местами или даже нафантазировать. Мне было понятно одно: Холмс, измученный бездействием последних дней, недалек от того, чтобы в простом и понятном случае увидеть загадочное происшествие, дорисовав то, чего и не было.

— Кстати, мистер Торлин, что вы сказали в замке, когда поехали сюда? Ведь вы, вероятно, отчитываетесь перед лордом в ваших… э-э… передвижениях?

— Да, конечно, отчитываюсь. В Лондон я езжу раз в неделю. В музей сходить, на концерт или так прогуляться, иногда Фредди с собой беру, а отчитываюсь я непосредственно перед экономкой, она докладывает камердинеру, а уж он — лорду. Таков порядок. Установил его сам лорд однажды и навсегда вскоре после долгой своей болезни и вынужденного затворничества. Однажды специально для этого он созвал нас всех — и камердинера, и миссис Вайс, и Фила, и Мэгги, и даже Фредди, чтобы подтвердить эту давно уже сложившуюся практику, категорически запрещающую ни под каким предлогом не беспокоить его ни вопросами, ни просьбами, ни заботой, даже и во время прогулок, а со всеми нуждами обращаться к камердинеру, но опять же через экономку. Но на этот раз я не сказал миссис Вайс всей правды, чтобы… ну, вы понимаете. Теперь, когда не знаешь, кого подозревать…

— …поневоле подозреваешь всех, — подсказал Холмс.

— Увы. Если бы не Фредди, которого я обязан защитить любой ценой, я бы устыдился своей мнительности. И как же это мучительно, мистер Холмс, подозревать своих. Ведь все это очень достойные люди, много лет мне известные. Но вот ведь ситуация — все свои, чужих нет, а чьи-то злые глаза следят за мной повсюду. И в Скотленд-Ярд с этим не пойдешь.

— Вы поступили совершенно правильно, придя к нам, мистер Торлин, — ободрил его мой друг.

— Понимаете, мистер Холмс, я чувствую, над нами собрались тучи какой-то небывалой беды.

— Но, к сожалению, подтверждения этим предчувствиям у нас пока нет, мистер Торлин.

— Нет фактов, — не удержался я от замечания.

— Боюсь, когда факты появятся, мистер Ватсон, будет слишком поздно! — веско возразил учитель и резанул воздух рукой.

Холмс невольно улыбнулся на эту мальчишескую выходку и мягко произнес:

— В таком случае постарайтесь даже наедине с собой не выдавать ваших чувств, потому что, если за вами следят, вы не всегда сможете это обнаружить. Кстати, напишите мне список всех домочадцев, вы, кажется, сказали, их немного?

— Да, для такого огромного дома совсем немного, мистер Холмс.