Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– Да что ты мелешь? – Петр даже вскочил. – «Солнышко» я продал, потому что бюджет превысил, а кредиторы наседать стали. Чистая сделка. Только что земля под базой не совсем легально оформлена, если покопаться. Я и ломанул тогда сразу в деревню, чтобы Васька глупостей не наделал. Что ты,не знаешь его? Вечно пер со своей правдой…

– Стало быть, признаешь, что был тут в день убийства? – меланхолично спросил Шериф.

– Признаю… признаю, что был. Только опоздал малость и Ваську уже в проруби нашел.

Петр тяжело осел обратно в кресло. Иван Ильич осторожно поинтересовался:

– А чего пошел туда?

– Машину во дворе поставил, только ворота прикрыл – джип Покровского мимо проехал… с реки.

У Ивана Ильича даже дыхание перехватило: он не говорил Петру, что Покровский тем вечером куда-то уезжал. Такую ложь невозможно выдумать на пустом месте, свидетелей-то на базе полно.

Петр запустил руку в редеющие волосы и продолжил:

– Я на речку… бегом. Василий в воде лежал, лицом вниз. Мертвый уже. Я его вытащил, конечно, да что толку, только вымок весь…

– Обратно в воду зачем засунул?

– Сообразил потом, что если тело на берегу найдется, то отпечатки на нем – только мои. Покровский бы отмазался, к гадалке не ходи.

Назаренко задумчиво кивнул.

– Он мог.

– А полушубок зачем утащил? – спросил Иван Ильич.

– Полушубок рядом лежал, Васька перед работой скинул, видать. Свою дубленку я намочил, пока его вытаскивал, продрог весь – ну и надел сухое. Так и пошел обратно…

– Со своей одежкой в руках?

Петр кивнул.

– Стало быть, Кузьминична видела уходящего Василия, когда ужин готовила, а Кешка – уже тебя?

– Должно быть, – Петр вяло пожал плечами. – Дома я согрелся кое-как, подумал до утра ну и решил полушубок на базу подбросить, чтобы хоть какой-то след… Кто ж знал, что Ваську в самоубийцы запишут?

Шериф нахохлился, встал с дивана и прошелся по комнате.

– У тебя что, язык отсох тогда? Мог рассказать хотя бы наедине…

– А ты стал бы меня слушать? Тем паче – дело заводить против городского мента? Никаких же улик нету. Наоборот, все на меня указывает: отпечатки, наследство это проклятое…

– Мне рассказал бы! – Иван Ильич с досадой потер лоб. – Покровский с Василием разругались перед тем звонком. Наверняка он на реку поехал, чтобы об этом поговорить: или извиниться, хотел, или наоборот, картину отобрать.

– А Васька ему небось все и высказал, – кивнул Петр.

Назаренко поднял брови.

– Что – все?

– Что земля оформлена незаконно, при без вести пропавшем хозяине, что ты в этом деле помогал… Ну чего морозишься, Иван же в курсе.

Иван Ильич невозмутимо кивнул, хотя информация была для него новой и очень интересной. Шериф взъерошил усы и пробормотал:

– Что ж теперь делать-то? Получается, ты его из мести за брата пристукнул. И вся эта история всплывет, как ни крути.

– А тебя только это и волнует, да? Давай усложним тебе задачу: я ни брата не трогал, ни Покровского. Найдешь настоящего убийцу – может и выйдет концы в воду спрятать, – Петр встал. – В кафе посижу, там компания как-то приятнее.

– Посиди-посиди. И хозяйку пригласи сюда, – буркнул в ответ Шериф.

В ожидании хозяйки Иван Ильич успел оглядеться в доме. За третьей дверью в прихожей обнаружилась самая настоящая банька, отделанная вагонкой. Наверху была спальня, ванная и просторная кухня-гостиная. Не очень, наверное, удобно таскать продукты по лестнице, но сколько у богатых той готовки, да еще когда собственное кафе под боком…

Он сам не знал, что хочет найти. Если повезет, то орудие убийства, если нет, то хоть какой-нибудь намек на то, как убийца незаметно для других проник в дом. У Назаренко сомнений не оставалось, а у него – как всегда.

Все окна оказались заперты. Тяжелых твердых предметов хватало с избытком, но ни на одном не нашлось следов крови. В расстроенных чувствах Иван Ильич вернулся к Шерифу, и почти сразу пришла Наталья. Она бросила нервный взгляд на запертую дверь кабинета и тут же отвела глаза. Если какие-то сильные чувства и были, то где-то очень глубоко внутри.

– Он не мучился? – спросила Наталья, усевшись в кресло.

– Вряд ли вообще что-то успел понять, – ответил Шериф. – Когда вы последний раз видели Дмитрия Алексеевича живым?

– Часов в девять утра. Я собиралась на пробежку, но у ворот встретила Бондарей, и мы пошли в кафе.

– Поздновато для пробежки, – заметил Иван Ильич.

Женщина бросила на него рассеянный взгляд.