Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– Это с дороги. Я каждый раз часа по два в себя прихожу, – предположила Наталья. – Вы кофе выпейте, и сразу легче станет. Я полную кофеварку зарядила. На кухне.

– А это мысль!

Кухня оказалась суперсовременной: разделочные столы, покрытые нержавейкой, белоснежный кафель повсюду, огромная плита с грилем, две духовки – наверняка хлеб тут будут свой печь. На полках сияли зеркальными боками кастрюли и сковороды из нержавейки – без единой царапины. Посреди этого великолепия попыхивала ароматным парком кофеварка. Они налили себе по кружке и вернулись в кафе.

Людмила помалкивала, будто стыдилась недавней откровенности. Иван Ильич был этому даже рад, поскольку усиленно обдумывал полученную информацию. Вся эта история шита белыми нитками: понятно, что Людмила говорила о себе. Петр много лет мучился из-за чувства вины перед младшим братом, а в последние годы фактически содержал его. Кто такое вытерпит? Где-то в начале зимы он спешно – и, скорее всего, не добровольно – продал свой новый бизнес, а вскоре запланировал выставку… возможно, рассчитывал на хорошую прибыль с продажи картин. Только львиную долю получил бы Василий. А значит, у старшего брата было время подготовиться к убийству морально и физически.

Возможность и мотив в наличии.

Наталья быстро закончила накрывать на стол, налила себе кофе и присоединилась к ним. Завязался вялый разговор. Вскоре со двора явился Петр – замерзший, перемазанный машинным маслом и злой.

– В городе – сразу в сервис, – бросил он с порога и отправился в туалет вымыть руки.

Людмила оставила свою кружку на столе и исчезла на кухне. Когда Петр вернулся в кафе, его уже ждал горячий чай. Прерванная беседа возобновилась. Обсуждали число гостей, сетовали на отсутствие гардероба в летнем кафе, беспокоились о закусках, которые три часа провели в багажнике на морозе. В целом пришли к выводу, что все обойдется.

– Дмитрий Алексеевич хоть покажется? – спросила Людмила Наталью.

Та пожала плечами.

– Собирался вчера. Он с утра работает, я не беспокоила.

Наталья старалась говорить спокойно, но было видно, что вопрос задел ее. Наверняка вчера Покровский с женой поссорились: все-таки зубные щетки просто так никто не покупает.

Первые гости появились неожиданно и как-то сразу скопом. Наталья встала выглянула в окно и ахнула: у ворот переминалось с ноги на ногу с десяток человек. Звонка-то нет, автомобильный гудок пешеходам тоже не положен – вот и маются. Хозяйка вскочила и побежала за охранником.

Через две минуты кафе наполнилось новыми голосами и лицами. Люди трясли руку Петру, тайком разглядывая Людмилу – завтра ее будут обсуждать всей деревней. Заслужила: тридцать лет не появляться на малой родине мужа… Ивана Ильича вон до сих пор обсуждают, хотя он тут вырос и до переезда бывал регулярно.

Куртки, тулупы и ватники загромоздили всю вешалку и два свободных стола, не считая спинок стульев, которыми воспользовались некоторые индивидуалисты. Зоя Ивановна пришла вместе со священником, торжественно вручила Людмиле закутанную в одеяло кастрюлю и уселась напротив племянника.

Горячие блины тут же подали, но начинать поминки никто не решался. Людмила даже пригласила замерзших охранников. Лысый с Толстым, представившиеся Сашей и Валерой, последними присоединились к застолью. Оба явно чувствовали себя не в своей тарелке, даже курток снимать не стали и то и дело бросали вопрошающие взгляды на хозяйку. Разрешить их сомнения мог только Покровский, однако его-то как раз и не было видно.

– Чего сидим? – спросил кто-то. – Шерифа ждем? Так он по жизни опаздывает!

– Может быть, позвать Дмитрия Алексеевича? – предложила Людмила. – А то как-то странно без хозяина.

– Александр, сходите, – попросила Наталья Лысого. – Он в кабинете был. Скажите, что все его ждут.

Охранник вышел. С места поднялся Мураш, сжимая полный стаканчик в руке.

– У меня слово! Мы с покойником с малых лет были знакомы. Жили через забор, в один класс ходили… вот с тобой и с тобой еще, – напомнил он, выцепив взглядом других одноклассников за столом. – Характер у него был непростой: ругались часто, чего греха таить. То он мне подлянку, то я ему. И все-таки жизнь прожили… через забор.

«А теперь не будет забора, – мелькнула не к месту мысль у Ивана Ильича. – Может, завтра уже не будет. Подпишут договор и разберут на дрова».

– Рисовал Василий всегда хорошо. Помню, я ему во втором классе за карикатуру глаз подбил…