Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– Машина скоро должна прийти. Ну, бывай.

Иван Ильич не ответил. Молча дождался, когда за журналистом захлопнется дверь, и только после этого опустился на стул.

Вот же черт! Верь теперь людям: к этому проныре со всей душой, а он шпионить приезжал! И еще вопрос – на кого?

Городских и обеспеченных фигурантов в деле всего двое: Петр да Покровский. Последнему вроде совершенно ни к чему якшаться с журналистом, да и при встрече казалось, что они незнакомы. Значит, Петр? Если заказ на первую статью от него был, это упрощает дело. И сразу объясняет, кому сдался материал о провинциальном художнике в таком сомнительном издании. Старший брат перед выставкой хлопочет, ему реклама нужна – хоть какая.

С другой стороны, Покровский держать лицо умеет, а шпион в деревне ему нужнее. Петр при желании мог и сам приехать да разведать все что хочет – с местным никто бы скрытничать не стал. Да только что он вообще пытался узнать?

За последние дни, чего скрывать, это импровизированное расследование не шагнуло, а прямо-таки скакнуло вперед. Обнаружился последний портрет работы Василия, нашлись его перчатки, каким-то чудом удалось разговорить самых замкнутых свидетелей… появилось даже подозрение относительно поджога – и практически все это благодаря участию Горобца. Умеет он все-таки втираться в доверие к людям, вызывать на откровенность, плюс голова работает как надо.

Только теперь вся эта информация уплыла в чужие – наверняка враждебные – руки.

Иван Ильич тряхнул головой: ну и пусть! Он сам узнает еще побольше и уж к верным выводам как-нибудь сумеет прийти. Шпионов нанимают те, у кого собственных мозгов нет, а деньги лишние водятся. У него лишних не было, зато на ум жаловаться не приходилось.

– Как же так, Вань? – вошла Зоя Ивановна; следом за ней в комнату просочился Кешка. – Сергей еле попрощался, пулей на крыльцо вылетел. Утром ведь еще не собирался никуда.

– Он – человек подневольный, теть. Редакция сказала возвращаться – ну и…

Расстраивать тетку совсем не хотелось, поэтому он решил придерживаться версии с прерванной командировкой. Кот запрыгнул на колени и свернулся калачиком, наполнив комнату урчанием на самых высоких оборотах. Иван Ильич машинально погладил белоснежную шубу.

– Как так? Я только ватрушки собралась готовить.

– Съедим, – заверил Зою Ивановну племянник. – Отец Геннадий всегда с этим делом поможет.

– Он сладкое любит, – согласилась тетка и, вздыхая, вышла из комнаты.

Иван Ильич остался сидеть. Уж на что он никогда не любил общежитий и гостиниц, ценил личное пространство, а без бывшего нового приятеля в комнате стало как-то совсем пусто. Только на кровати валялась какая-то бумажка. Он встал, подхватив Кешку под теплое пузо, и подошел ближе.

На страничке блокнота чернел аккуратно выведенный телефонный номер. Всего шесть цифр – городской. Домашний. И подпись: Сергей Горобец.

Иван Ильич чувствовал себя скверно. Он винил в этом теткины ватрушки, но в глубине души понимал: дело в другом. Зоя Ивановна после внезапного отъезда журналиста пребывала в скверном настроении, отец Геннадий продолжал дуться на весь мир, даже Кешка приуныл. Некому было расшевелить это хмурое царство своевременной шуткой. Оно и не шевелилось.

Большую часть дня Иван Ильич прятался в собственной комнате. Иногда в дверь скребся кот, порой заглядывала тетка с какой-нибудь просьбой, но в целом никто и ничто не мешало думать. Думалось все равно плохо. Вот вместе с Горобцом у них как-то ловко это выходило: на любой вопрос быстро находились ответы, а теперь… Не сходились концы с концами в этой истории, хоть ты тресни.

Вот взять полушубок Василия: кто-то забрал его с берега реки еще до того, как туда пришел священник. Этот кто-то, вероятно, был на машине, а украденную улику подбросил на базу отдыха. Что это было, спрашивается? Охранники хоть звезд с неба не хватают, да объясняются слишком складно. И хозяин им верит, и жена его. Заранее ж можно было понять, что подстава не удастся.

Или вот перчатки: валялись под сходнями. Стало быть, Василий работу не доделал – ну, оно понятно, накануне же от расстройства водки купил. Пришлось с ранья топать на реку, да с больной головой – а там кто-то недобрый поджидал… или позже явился. Стало быть, все произошло от семи до восьми часов утра – ведь отец Геннадий рано выходит из дома, а в тот день отправился прямо на реку.

А свидетели – ни одного надежного! Иван Ильич даже начал сочувствовать работникам милиции: им-то по службе врут каждый день. Другое дело книги – там люди всегда говорят сыщику правду. Ну, почти всегда. В любой лжи обязательно прячется ключик к разгадке. На самом же деле человек может солгать из-за сущей ерунды: репутацию бережет, симпатизирует обвиняемому, попросту перепутал факты.