Агата Кристи - Лощина [= Долина; = Смерть у бассейна] [litres]

Воспринимал ли он свое нынешнее жилище как дом? Он покачал головой. Конечно, нет! Как врачу, ему страстно хотелось понять смысл этого необычного желания с точки зрения медицины. Что же он все-таки имел в виду? Что означала эта промелькнувшая внезапно мысль?

«Я хочу домой…» Должно же быть что-то, какой-то образ… Он прикрыл глаза. Должны быть какие-то истоки.

Внезапно перед ним возникла яркая синева Средиземного моря, пальмы, кактусы, опунции [10] Опунция – растущее в жарких странах растение из семейства кактусов, цветущее желтыми, красными или пурпурными цветами. . Он даже почувствовал запах раскаленной летней пыли и освежающую прохладу воды после долгого лежания на прогретом солнцем песке… Сан-Мигель! [11] Сан-Мигель – город в Сальвадоре, на Панамериканском шоссе, административный центр департамента Сан-Мигель. Основан в 1530 году.

Джон был удивлен и немного встревожен. Он давно не вспоминал о Сан-Мигеле и, уж конечно, не хотел бы туда вернуться! Все это принадлежало прошлому.

Было это двенадцать… четырнадцать… пятнадцать лет назад. И поступил он тогда правильно! Решение его было абсолютно верным. Конечно, Веронику он любил безумно, но из этого все равно ничего бы не вышло. Вероника проглотила бы его живьем. Она законченная эгоистка и никогда этого не скрывала. Всегда хватала все, что хотела, но его ей не удалось захватить. Он сумел спастись. Пожалуй, с общепринятой точки зрения, он плохо поступил по отношению к Веронике. Попросту говоря, он ее бросил! Дело в том, что он сам хотел строить свою жизнь, а этого как раз Вероника и не разрешила бы ему сделать. Она намеревалась жить, как ей нравится, да еще иметь Джона в придачу.

Вероника была поражена, когда он отказался ехать с ней в Голливуд.

– Если ты в самом деле хочешь стать доктором, – сказала она надменно, – ты можешь, я думаю, получить степень и в Америке, хотя в этом нет никакой необходимости. Средств у тебя достаточно, а я… у меня будет куча денег!

– Но я люблю медицину. Я буду работать с Рэдли! – В его голосе, юном, полном энтузиазма, звучало благоговение.

Вероника презрительно фыркнула.

– С этим смешным старикашкой, пожелтевшим от табака?

– Этот смешной старикашка, – рассердился Джон, – проделал замечательное исследование болезни Прэтта!

– Кому нужна болезнь Прэтта?! – перебила его Вероника. – В Калифорнии очаровательный климат, и вообще – посмотрим мир! Это же так интересно! Но без тебя все будет совсем не то! Ты должен быть со мной, Джон. Ты мне нужен!

И тогда он сделал, с точки зрения Вероники, совершенно нелепое предложение: пусть она откажется от Голливуда, выйдет за него замуж и останется с ним в Лондоне.

Веронику это просто позабавило, но не поколебало: она поедет в Голливуд, она любит Джона, Джон должен жениться на ней, и они поедут вместе. В своей красоте и могуществе Вероника не сомневалась.

Джон понял, что у него есть только один путь: он написал ей письмо и разорвал помолвку. Он страшно переживал, но не сомневался в мудрости своего решения. Вернувшись в Лондон, он начал работать с Рэдли и через год женился на Герде, которая была полной противоположностью Веронике!

…Дверь открылась, и вошла его секретарь Берил Кольер.

– У вас еще одна пациентка. Миссис Форрестер.

– Знаю! – сказал он отрывисто.

– Я подумала, может, вы забыли.

Она пересекла комнатку и вышла в другую дверь. Некрасивая девушка эта Берил, но чертовски деловитая. Работает у него уже шесть лет. Никогда не ошибается, не спешит и не суетится. У Берил черные волосы, несвежий цвет лица и решительный подбородок. Чистые серые глаза Берил взирают на него и на всю остальную вселенную с бесстрастным вниманием – через стекла сильных очков.

Джон хотел иметь некрасивую секретаршу, без всяких причуд, и он ее получил, хотя иногда, вопреки всякой логике, чувствовал себя обойденным. Если верить всем романам и пьесам, Берил должна была быть беззаветно предана своему работодателю, однако он знал, что особым расположением с ее стороны не пользуется. Ни преданности, ни самопожертвования… Берил определенно смотрела на него как на обычное грешное человеческое создание. Иногда ему казалось, что она его просто недолюбливает.

Как-то раз Джон услышал, как Берил говорила своей приятельнице по телефону: «Нет, я не думаю, что он намного эгоистичнее, чем был. Пожалуй, более невнимателен к другим и неосмотрителен».

Он знал, что она говорила о нем, и чувство досады не покидало его целые сутки. И хотя безоговорочное восхищение Герды раздражало его, хладнокровная оценка Берил сердила не меньше. «В сущности, – подумал он, – меня раздражает почти все».