Герман Макнили - Бульдог Драммонд (следствие ведет Хью Драммонд) [litres]

Сомнительно, стоило ли какое-либо действие в жизни Хью Драммонда когда-нибудь ему такого усилия воли, как повернуться спиной к Лэкингтону в этот момент. Но он смог. Бросив последний взгляд на перекошенное яростью лицо потенциального убийцы, он повернулся к Петерсону.

– Петерсон! Здесь ваш приятель, дорогой старый Генри. И он очень раздражен моим концертом. Вы не могли бы его чуть-чуть успокоить? Он так раздражен, что в любой момент может произойти несчастный случай, и я вижу, что полиция уже здесь. Так что?

Даже на таком расстоянии он видел, как перекосило Петерсона, и Хью не смог сдержать смешок. Целая банда безжалостных убийц работала клоунами благодаря его находчивости!

Но голос Петерсона был так же учтив, как всегда: вечная сигара тлела равномерно, в ее нормальном темпе.

– Вы на крыше, Лэкингтон? – его слова четко разносились в вечернем воздухе.

– Ваша очередь, Генри, – издевался Драммонд. – Голос суфлера: «Да, Дорогой Петерсон, я здесь, на крыше, с пистолетом: как дурак».

В течение одного момента он думал, что зашел слишком далеко и что Лэкингтон не сможет себя сдержать. Но усилием воли преступник взял себя в руки.

– Да, я здесь. В чем дело?

– Все нормально, но у нас есть многочисленная и благодарная аудитория, привлеченная очаровательным концертом нашего друга, и я только что послал за большой лестницей, по которой он может спуститься и присоединиться к нам. Все в порядке!

Он повторил последнее слово со слабым акцентом, и Хью улыбнулся радушно.

– Разве он не замечателен, Генри? Думает обо всем; изумительный администратор. А у вас почти не выдержали нервишки, да? Действительно было бы неловко, если бы мой труп свалился к ногам полиции.

– Я интересуюсь множеством вещей, капитан Драммонд, – медленно проговорил Лэкингтон, – но они все ничто в сравнении с желанием раздавить вас. И когда я сделаю это… – Он опустил револьвер в карман и замер, уставившись на солдата.

– Ах! Когда! – поддразнил его Драммонд. – Было столько «когда», дорогой Генри. Так или иначе, я заметил, что интеллект не входит в число ваших достоинств. Не уходите, не лишайте меня возможности поговорить с дураком! Я еще не рассказал вам про мыло и ванну!

Лэкингтон сделал паузу, когда добрался до окна в крыше.

– У меня есть множество жидкостей для купания людей, – заметил он. – Лучшие из них я использую, когда пациент еще жив.

Затем он открыл дверь в крыше, которую Хью не обнаружил в течение ночи, и, спустившись по лестнице, исчез из вида.

– Привет, старина! – веселый крик снизу привлек взгляд Хью. Там, расположившись вокруг Петерсона, веселились Питер Даррелл, Алджи Лонгуорт и Джерри Сеймур. – Ты идешь?

– Питер, старина, – закричал Хью радостно, – Никогда не думал, что придет день, и меня обрадует твое появление, но этот день пришел! Ради Бога, давайте эту чертову лестницу!

– Тед и его приятель, Хью, умотали в твоей машине, так что нас только четверо и Тоби.

На мгновение Хью уставился на него безучастно, проделав быстрый подсчет в уме. Он даже не обратил внимания на лестницу, которая была наконец поставлена.

«Тед и мы, четверо, и Тоби» – это шесть; и было их изначально именно шесть. Добавление «приятеля» дало семь.

Кто был этим приятелем?

Вопрос разрешился, когда он добрался до земли. Лэкингтон, как ошпаренный, выскочил из дома и принялся шептать что-то на ухо Петерсону.

– Янки в порядке, – в свою очередь шепнул Алджи на ухо капитану. – Они едут в Лондон, мчатся как черти, если я знаю Теда…

Хью рассмеялся. Он смеялся до слез, и мертвенно бледное от ярости лицо Петерсона заставило его засмеяться еще сильнее.

– Вы – вершители судеб мира! – рыдал он. – Прямо под вашими чертовыми носами. Ускользнул. Тю-тю! Бросьте его, вы, два старых оленя, и приобщитесь к вязанию. Надеюсь, вязать крючком ночные колпаки вам по силам!

Он вынул свой портсигар.

– Ну, до свидания… Несомненно, мы встретимся снова очень скоро. И, прежде всего, Карл, в Париже не делайте ничего, что может расстроить меня.

С дружелюбным видом он развернулся и направился прочь, сопровождаемый тремя друзьями. Юмор ситуации был в том, что жестокая банда оказалась абсолютно беспомощной и вынуждена была разыгрывать из себя гостеприимных хозяев, из страха перед оглаской. Крайне забавно! Последним, что Хью увидел, перед тем как хозяева скрылись за углом дома, был констебль, величественностью Закона надвигающийся на Петерсона с химическим карандашом и бланком протокола…