Рекс Стаут: Познакомьтесь с Ниро Вульфом

В одиннадцать часов Вульф вошел в кабинет, сел за свой стол и вызвал Фрица с пивом. Как только он закончил просматривать довольно скудную почту, я протянул ему перечень издержек по делу Барстоу, который напечатал заранее. Он взял карандаш и медленно прошелся по нему, проверяя каждую статью. Я ждал. Увидев, что он ткнул карандашом в третий пункт с конца и остановился, я сглотнул слюну.

Вульф поднял голову:

– Арчи, нам нужна новая печатная машинка.

Я только прочистил горло. Он продолжал:

– У той, что есть, клавиши чересчур чувствительные. Наверно, ты не заметил: она отпечатала лишнюю цифру в сумме напротив имени Анны Фиоре. И я вижу, ты беспечно перенес ошибку в итог.

Мне удалось выдавить из себя усмешку:

– О! Теперь я понял. Совсем забыл сообщить вам. Сбережения Анны принесли доход, так что набежала тысяча долларов. Я переведу их на ее имя сегодня днем.

Вульф вздохнул. Фриц принес пиво. Вульф открыл бутылку, наполнил и опорожнил бокал. Потом сунул список издержек вместе с почтой под пресс-папье и откинулся в кресле:

– Завтра сокращаю дневную норму до пяти кварт.

Моя ухмылка стала увереннее. Я отозвался:

– Вам вовсе не обязательно менять тему. Вели вы даже удвоить сумму, я все равно не допустил бы ошибки, назвав вас щедрым. Для вас в любом случае это будет сделкой. Знаете, как Анна поступит с этими деньгами? Купит себе мужа. Только подумайте, какое доброе дело вы совершаете.

– К черту! Вообще ничего ей не давай. Скажи, что деньги найти не удалось.

– Нет, сэр. Я отдам ей деньги и позволю самой выкопать себе могилу. Я не такой жестокий, как вы, и не принимаю на себя роль фатума.

Вульф открыл глаза. Он полудремал вот уже три дня, и я решил, что пора бы его и встряхнуть. Он пробормотал себе под нос:

– Ты, кажется, что-то сказал, Арчи?

– Да, сэр. Я спрашиваю, как вам пришла в голову веселенькая мысль прикончить Э. Д. Кимболла?

– Ты хочешь сказать, как она пришла в голову его сыну?

– Нет, вам. Не изворачивайтесь. Его убили вы.

Вульф покачал головой:

– Неправда, Арчи. Я изворачиваюсь? Э. Д. Кимболл убит малолетним сыном, которого оставил сидеть на полу среди игрушек в луже материнской крови… Только представь себе эту картину. Строго говоря, Э. Д. Кимболл был убит не утром в эту среду, а в воскресенье четвертого июня. И лишь из-за прискорбного стечения обстоятельств, какие позволяют слепому случаю вмешиваться в естественное течение жизни и смерти, вместо него умер Барстоу. Правда заключается в том, что я помог исправить ошибку. Я велел Даркину вручить Мануэлю Кимболлу копии улик, собранных против него, и сообщил по телефону, что он окружен, на земле и в небе. Дальше я предоставил событиям развиваться своим чередом, установив предварительно, что Э. Д. Кимболл дома и никуда не собирается тем утром.

– Как-то вы мне сказали, что нельзя сокрыть правду, выстроив вокруг нее стеклянный дом. Что вы пытаетесь доказать? Вы убили его.

На щеках Вульфа пролегли складки. Он налил себе еще бокал пива, снова откинулся назад и стал наблюдать за пеной. Когда от нее остался лишь тонкий белый ободок, он взглянул на меня и вздохнул.

– Твоя беда в том, – тихо промолвил он, – что, увлекшись фактом, ты упускаешь из виду все его окружающее. Присасываешься к нему, как пиявка к вымени. Подумай только, с чем я столкнулся. Мануэль пытался убить отца. По не зависящей от него трагической случайности вместо отца погиб невинный человек, Барстоу. Мне в руки попали улики, которые позволили бы осудить Мануэля за убийство. Как я должен был поступить с ними? Если бы я мог повести себя как философ, то, конечно, вообще никак ими не воспользовался бы. Вот только подобная роскошь мне не по карману, то был вопрос денег. Принять на себя роль фатума? Ну естественно. Мы все проделываем это постоянно, лишь полнейшая бездеятельность позволяет этого избежать. Я же был вынужден действовать. Если бы я не предупредил Мануэля Кимболла и позволил тебе его задержать, предать живым возмездию народа штата Нью-Йорк, он сел бы на стул узаконенного убийства измученным и разбитым и в сердце его не было бы того глубокого удовлетворения, что предлагала ему жизнь. А его отец, равным образом измученный и разбитый, протянул бы еще несколько лет, торгуя неизвестно зачем. И если бы я поступил подобным образом, то нес бы за это ответственность – перед самим собой, а это перспектива не из приятных. Но все-таки я должен был действовать. Я так и поступил и навлек на себя ответственность гораздо менее неприятную. А ты сводишь весь этот сложный феномен к примитивному заключению, будто я убил Э. Д. Кимболла. Ладно, Арчи. Ответственность за свои поступки я буду нести сам, но вот бремя твоей наивности взваливать на себя не собираюсь. Уж как-нибудь снесешь его сам.