Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

После того как Ма Жун исчерпал запас своих историй, хозяин рассказал немало собственных. Двое бездельников были благодарными слушателями. После каждой истории они бурно хлопали в ладоши и были готовы продолжать веселье многие часы.

Наконец У спустился и присоединился к компании.

Ма Жун уже не мог вспомнить, сколько чашек вина выпил, но голова у него пока оставалась ясной. Он подумал, что если удастся напоить У, то можно будет попробовать выудить из него ценную информацию.

Поэтому он провозгласил тост за У как за столичного земляка.

С этого началась грандиозная попойка, о которой потом долгие месяцы говорили в этом квартале.

У пожаловался, что отстает от остальных. Он налил полкувшина крепкого белого напитка в миску для риса и залпом выпил. Вино оказало на него не большее воздействие, чем если бы это была вода.

Потом он разделил кувшин с Ма Жуном и поведал длинную, но при этом весьма забавную историю.

Ма Жун заметил, что вино все же оказывает на него свое действие. Он напряг мозги и рассказал грубую шутку. С большим трудом ему удалось довести ее до конца.

У одобрительно завопил. Он осушил одну за другой три чашки, сдвинул тюрбан на затылок, поставил локти на стол и начал рассказывать всякие удивительные истории о событиях в столице, прерываясь только для того, чтобы осушить еще одну чашку.

Ма Жун не отставал от него. С каждой новой чашкой в нем крепло убеждение, что У — отличный парень. Он вспомнил, что хотел его о чем-то спросить, но никак не мог сообразить, о чем именно. Тогда он предложил выпить еще по одной.

Первыми отключились двое бездельников. Хозяин позаботился, чтобы их приятели с соседней улицы отнесли их домой. Ма Жун решил, что он уже слишком пьян. Он начал рассказывать пикантную историю, но, подходя к концу, сбился. У выпил еще одну чашку и отпустил непристойную шутку, от которой хозяин заржал. Ма Жун был неспособен уловить суть истории, но она тоже показалась ему смешной, он громко расхохотался и поднял еще один тост за У.

Лицо У покраснело, по лбу катился пот. Сняв свой тюрбан, он швырнул его в угол.

С этого момента беседа стала совершенно бессвязной. Ма Жун и У говорили одновременно. Они останавливались только для того, чтобы похлопать в ладоши и в очередной раз выпить.

Было уже далеко за полночь, когда У заявил, что собирается идти спать. С трудом он поднялся со стула и сумел добраться до лестницы, не переставая заверять Ма Жуна в вечной дружбе.

Пока хозяин помогал У подняться наверх, Ма Жун решил заночевать в этом милом и гостеприимном месте. Он сполз на пол и немедленно начал громко храпеть.

На следующее утро, когда Дао Гань шел через главный двор в кабинет судьи, он увидел, что Ма Жун сидит на каменных ступенях, обхватив голову руками.

Дао Гань приостановился и некоторое время молча смотрел на неподвижную фигуру своего друга, потом спросил:

— Что с тобой, приятель?

Ма Жун отмахнулся. Не поднимая головы, он сиплым голосом произнес:

— Иди, братец, по своим делам. Мне нужно отдохнуть. Прошлой ночью я немного перепил с У. Поскольку было уже очень поздно, я решил остаться на ночлег в этой винной лавке, рассчитывая побольше разузнать про У. Сюда я вернулся только полчаса назад.

Дао Гань укоризненно посмотрел на него, потом сказал:

— Пошли со мной! Ты должен выслушать мой отчет его чести и узнать, какими сведениями мы располагаем.

С этими словами он показал Ма Жуну небольшой сверток в промасленной бумаге.

Ма Жун неохотно поднялся на ноги. Они покинули судебный двор и направились в кабинет судьи.

Судья сидел за письменным столом, погруженный в изучение какого-то документа. В углу советник Хун допивал свой утренний чай. Судья Ди оторвал взгляд от бумаг.

— Ну что, мои друзья, выходил художник прошлой ночью из дома?

Ма Жун потер лоб своей огромной ручищей.

— Ваша честь, — хрипло сказал он, — у меня так болит голова, словно ее набили камнями. Дао Гань представит наш отчет.

Судья Ди пристально посмотрел на Ма Жуна. Потом он обернулся к Дао Ганю, чтобы выслушать его.

Дао Гань подробно рассказал, как он проследил за У до Обители Трех сокровищ, и о его странном поведении там.

После того как он закончил свой рассказ, судья некоторое время молчал, нахмурив лоб, а потом воскликнул: