Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

— Счастливый финал по этому делу был возможен только в одном случае — отмена обвинительного и вынесение оправдательного приговора. В таком случае, Степана не смогли бы судить ещё раз за одно и то же преступление. Сейчас же он в любой момент может вернуться на скамью подсудимых.

— Ну и что? Им не доказать, что Фёдоров-младший убил Костомарова. У него железное алиби. — Самсонов раздосадовано крякнул. — Кому я это говорю? Ты же сам всё знаешь!

— Не был бы в этом так уверен. При этом, — я внимательно посмотрел на него, — ты же знаешь, как работает наша правоохранительная система. Принцип мельницы ещё долго будет во главе угла.

— Что за принцип?

— Представь, — я сделал приличный глоток коньяка и откинулся в кресле, — стоит мельница, выполняет свою основную функцию — превращает зерно в муку. Это наша правоохранительная система. На мельнице работает рабочий, который принимает зерно и после высыпает на жернова. Обычно наша мельница работает только с рожью, а тут попадается мешок с пшеницей. Вроде бы, необходимо отложить его в сторону, а то и выкинуть, как брак, но рабочий (в нашем случае оперуполномоченный) по тем или иным причинам (не усмотрел, отнёсся к ошибке равнодушно, мало ли что) высыпает этот мешок. Что в итоге получается? Мука, вроде такая же, но другая. И это должен заметить следующий работник, который пересыпает полученную продукцию в мешки, чтобы подготовить для отправки на контроль качества (это наш следователь). Что же происходит? Он бракованную муку пропускает, потому что он уже слишком много её загрузил, ему всё равно. Система работает. Дальше браковщик (прокурор), который может просмотрит полученный товар, а может и нет. В итоге, всё поступает на пекарню, где приемщик либо сам пекарь (это уже суд) должны вроде бы увидеть несоответствие, увидеть, что мука пшеничная, а не ржаная. Но даже если они это обнаружат, то в лучшем случае не придадут этому значения либо, задумавшись на минуту, придут к очевидному выводу — потребитель ничего не отличит, так как ржаная мука в своей массе поглотит пшеничную. Вот так абсолютно невиновный человек смешивается с виновными. Обрати внимание, каждое из перечисленных лиц, всегда уверено, что тот, кто работал до него, сделал всё правильно. Так создаётся эффект (я бы сказал иллюзия) правильности работы. Эффект мельницы, трясина равнодушия.

— И ты думаешь, что так и произошло в Фёдоровым? Система не сработала?

— Система, как раз очень даже хорошо, работает. Но в деле со Степаном (думаю, и не только с ним) необходимо учитывать, что систему обслуживают люди.

— Всё это лирика, философствование. Ты так и не объяснил, чем ты не доволен. Повторюсь, твой невиновный клиент оказался на свободе.

— А ты уверен в этом?

— В его алиби, конечно. У меня нет сомнений. — Самсонов взглянул на меня с прищуром. — Правда, сейчас видя твоё лицо, я убеждаюсь, что меня ждёт открытие, и ни одно.

— Возможно. — я задумался. — Не знаю, не нарушит ли это требование о сохранении адвокатской тайны.

— Ты знаешь — я могила. — спокойно ответил Самсонов, ожидая продолжения.

— Ладно, — я вздохнул, закурил и продолжил, — в этом деле изначально всё было неправильным. Как будто в кучу свалили мусор, не рассортировав его. В результате перед всеми оказался один обвиняемый — Степан Фёдоров. Это можно списать на халатность со стороны следователя (и она была, ты знаешь), но…

— Что «но»? — начал закипать Фёдор Петрович. — Сколько можно тянуть, бросай предисловия и переходи к сути!

— Первое с чем я столкнулся в этом деле, вернее, что у меня вызвало больше всего вопросов — мотив. То, что придумал Семёнов — смехотворно, из-за денег либо наркотиков Фёдоров убивать не стал бы. Конфликты и ссоры между ними — бред сумасшедшего. После разговора с Турчиновым и матерью Степана мы с тобой установили возможный мотив — личный. Степан был очень заинтересован в возвращении в семью кортика, который принадлежал его деду. Тот факт, что он солгал мне при встрече о том, что мало интересовался своей роднёй только подтверждает это (Фёдоров-младший не хотел сообщать кому-либо о наличии у него неприязни к Костомарову).

— Этого мало для обвинительного приговора.

— В том-то и дело, — усмехнулся я, — притом к этому времени мы с тобой установили, что показания Селемякиной и Костина не соответствуют действительности. С одной стороны — Степан не был на месте происшествия, с другой — причина для убийства у него была.

— К чему ты клонишь? — Самсонов посмотрел на меня заинтересовано.