Шарлотта Брандиш - Леди из Фроингема [publisher - SelfPub]

– Спешу вас заверить, мистер Финч, что я отмечаю для себя все обстоятельства дела, – не стал скрывать своего недовольства Грумс, которому показалось, что свидетель заигрался в детектива. – Лучше скажите мне, как по-вашему, Седрик и Джордж сильно не ладили между собой?

Финч понял, что перегнул с подозрениями в адрес мисс Адамсон и утратил часть доверия инспектора.

– По-моему, более подходящее слово для их отношений – это вражда, – заявил он, не вдаваясь в подробности.

Грумс, не ожидавший другого ответа, кивнул.

– Вы помните, что подавали вчера за ужином?

– М-м-м… Суп, кажется. И что-то ещё, вроде бы бараньи котлеты. Лучше спросить об этом у горничной или дворецкого. Я редко замечаю, что ем. Единственное, что я запомнил точно – на десерт были оранжерейные персики.

– Чем же они так привлекли ваше внимание?

Оскар Финч непритворно оживился:

– Дело в том, инспектор, что на одном из персиков я заметил плодовую мушку. Я тщательно её осмотрел под лупой и убедился в своей правоте: передо мной был не экземпляр Drosophila melanogaster, как подумало бы большинство людей на моём месте, – и он выдержал интригующую паузу. – Это была Drosophila suzukii! [14] Если Drosophila melanogaster откладывает яйца в перезрелые фрукты, то D.suzukii использует свежие плоды и ягоды, тем самым нанося урон сельскому хозяйству. D.suzukii впервые описал японский учёный Мацумура в 1931 году в своём энтомологическом журнале Insecta Matsumurana. Я совсем недавно видел изображение в Insecta Matsumurana и сразу узнал её! Дело в том, что эта разновидность уксусной мухи имеет интересную стратегию размножения. Вместо того чтобы откладывать яйца в…

О размножении плодовых мух инспектор хотел знать ещё меньше, чем о болезнях свиней, поэтому не дал Финчу закончить спонтанную лекцию и быстро поднялся из-за стола, давая ему понять, что допрос окончен.

– Надеюсь, мистер Финч, вы не собирались покидать Йоркшир? – осведомился Грумс благожелательно. – Вообще, я бы попросил вас на время задержаться в Мэдлингтоне. Уверен, что Седрик Понглтон не будет против. Мне было бы удобнее, если бы все, кто заинтересован в скорейшем проведении расследования, находились в одном месте.

– Вы ведь подозреваете Седрика, не так ли? Он первый, кто приходит на ум. Я тоже подумал об этом. Но каким образом?!

– Я пока не склонен обсуждать обстоятельства дела. И буду признателен, если вы, мистер Финч, будете вести себя как можно сдержаннее и не станете разводить панику среди обитателей поместья, – Грумса донельзя утомил энергичный молодой человек, и он самостоятельно выпроводил его из кабинета, стараясь не замечать откровенную усмешку Бимиша.

Никто из жителей деревни не питал большой симпатии к Седрику Понглтону. Грумс тоже не был исключением. Однако, когда тот вошёл в кабинет, вид его – потерянный и жалкий – заставил инспектора выбрать чуть более любезный тон, чем он изначально намеревался.

Седрик производил впечатление человека, глубокопогружённого в раздумья. В душе его, казалось, велась некая внутренняя работа, требующая сосредоточения и не оставляющая сил на отражение атак внешнего мира. Он даже в кресле сидел как-то полубоком, ссутулив узкую спину и опустив крупные, обвитые голубыми венами, руки между колен.

Всё это вынудило инспектора вначале выразить свои соболезнования, а потом уже приступить к допросу.

– Где вы находились прошлой ночью, мистер Понглтон?

– Спал, наверное, – пожал плечами Седрик, не глядя на Грумса.

– Наверное? То есть вы в этом не уверены? – не упустил возможности инспектор, позабыв про все свои добрые намерения.

– Я плохо сплю по ночам, инспектор. Порой вообще не могу глаз сомкнуть и тогда сажусь к столу, работать, или читаю в постели, пока сон не заставит выпустить книгу из рук.

– Мистер Понглтон, вы покидали дом? Возможно, вы решили прогуляться? В надежде, что усталость возьмёт верх и обеспечит вам крепкий сон.

Седрик усмехнулся и поднял глаза на Грумса:

– Я вижу, к чему вы клоните, инспектор. Да, мы с Джорджем не были связаны узами братской любви, скорее, наоборот. Между нами всегда существовало напряжение. Мы враждовали с самого детства. Дня не проходило, чтобы мы не дрались, а позже, когда подросли, вздорили по любому, даже самому пустячному поводу. Наша мать никогда не пресекала эти стычки, а отец находил их забавными и относился к ним как к щенячьей возне. Порой он даже стравливал нас друг с другом, чтобы посмотреть, кто одержит верх.