Шарлотта Брандиш - Леди из Фроингема [publisher - SelfPub]

– Миссис Понглтон, каким образом вы обнаружили послание? – тон Грумса не оставлял сомнений в том, что находка встревожила его.

– Записка была в моей комнате, на подушке, месье, – голос Бернадетты дрожал, она с трудом сдерживала слёзы, – я нашла её после завтрака.

– Почему вы никому не сказали о записке? Разве вам не показалось это подозрительным? Тем более что, насколько я знаю, ваш муж, Монтгомери Понглтон, погиб во Франции несколько лет назад.

– Не знаю, месье, сама не знаю, – Бернадетта умоляюще сложила руки и, пробормотав что-то по-французски, принялась сбивчиво объясняться: – Я не придала большого значения, месье. Все были так заняты праздником. И я тоже, месье, я тоже была очень занята. Потом, ближе к трём часам, я вспомнила о записке и решила всё-таки пойти в оранжерею. Но никто не пришёл, месье, никого кроме меня, там не было! Я была там так долго, что потеряла счёт времени, и лишь тогда поняла, что это была чья-то дурная шутка, а потом мистер Седрик рассказал мне, что над леди Элспет тоже подшутили… – и Бернадетта с неожиданной злобой взглянула на Оливию.

По лицу Грумса было заметно, что он находится в замешательстве. Однако инспектор не привык тратить время без пользы, к тому же дома его ждала требовательная мисс Грумс, ожидающая обещанных ей леденцов и чтения вслух очередной главы из Энид Блайтон, и он сделал выбор в пользу намеченных планов. Совесть его не терзала – смерть пожилой леди, настигшая её в небывало жаркий для Йоркшира день, по всем признакам не была насильственной, а значит, дело было закрыто и его вмешательства не требовало.

Когда полицейские отбыли из Мэдлингтона, все стали расходиться. Виктория, крепко ухватив Джорджа под руку, повела его в дом. Проходя мимо Оливии, она смерила её уничижительным взглядом. Седрик, неудовлетворённый реакцией инспектора на вторую записку, попытался затеять неприятный разговор, но Присцилла сначала что-то долго ему втолковывала, а потом супруги тоже ушли в дом. Вместе с ними покинули крыльцо и Бернадетта, и Финч, сказавший напоследок громко и с неприкрытым сарказмом: «Выходит, мисс Адамсон, леди Элспет здорово ошиблась на ваш счёт».

На крыльце осталась только Оливия – растерянная, угнетённая, мрачно обозревающая безлюдную лужайку с брошенными шатрами, помостами и гонимыми ветром обрывками бумаги и рекламными проспектами.

Узнав о смерти хозяйки, миссис Вайсли прибегла к своему излюбленному способу успокоить нервы, после чего вновь слегла. Анна, спешно вернувшаяся из деревни, сбилась с ног, ухаживая за кухаркой и обеспечивая Викторию холодной водой, горячим чаем и дополнительными подушками. Под нажимом жены Джордж улёгся в постель и теперь с видимым удовольствием принимал её заботу, создавая хлопоты горничной и изображая сломленного горем человека.

Он лежал, прикрыв глаза и разглядывая обширную спину Виктории, которая, присев за шаткий туалетный столик, сразу же взялась за дело – принялась звонить, писать письма и планировать похороны свекрови, пряча за лихорадочной деятельностью чувство облегчения. Наклеивая на конверт универсальную марку, она недовольно взглянула на медлившую на пороге горничную и отрывисто спросила:

– Что тебе, Анна? Кстати, передай Хигнетту, что он мне нужен.

– Хигнетт ещё не вернулся, мэм, – покачала головой горничная и осталась стоять, засунув руки в карман мятого передника.

Виктория продолжала смотреть на неё с холодным недоумением, и решимость Анны начала испаряться. Тем не менее горничная вдохнула поглубже и произнесла:

– Я, миссис Понглтон, премного сожалею, что леди Элспет умерла. Вы не подумайте, что я бесчувственная какая или думаю только о себе. Мне правда жаль, что так вышло, и я нисколько не радуюсь. Но мне хочется, чтобы всё было по справедливости, как и обещано мне леди Элспет.

– Ничего не понимаю – какая справедливость, какие обещания? О чём ты говоришь, Анна? – лицо Виктории приобрело неприятное, подозрительное выражение.

– Я о пяти тысячах фунтов говорю. Которые мне леди Элспет обещала. Она так и сказала под Рождество: я, говорит, Анна, о тебе позабочусь. Раз ты сирота, о тебе и позаботиться некому, а я позабочусь. Ты, говорит, на эти деньги сможешь свою жизнь хорошо устроить, и в услужение тебе больше наниматься нужды не будет. Будешь сама себе хозяйка, и никто тебе указывать не будет, чего тебе делать или не делать, – Анна сглотнула и снова перешла к оправданиям: – Но вы не подумайте, миссис Понглтон, я у неё ничего не просила. И после того разговора ничуточки не расслабилась – как работала прежде со всем усердием, так и продолжала. Вот только всё равно по справедливости надо поступить, миссис Понглтон. Большой грех, говорят, волю покойника не исполнить.