Эмиль Габорио - Дело № 113

— Это совершенно верно, сударыня… — подтвердил и сыщик. — Но утверждают, что господин Бертоми вовсе не так богат и что, кроме жалованья, у него ничего больше и нет.

Этот ответ смутил госпожу Жипси.

— Однако же, — возразила она, — я всегда видела у него много денег! Небогат… Как же тогда…

Она не докончила фразу, посмотрела на Фанферло, и глаза их встретились.

«Так это, значит, он воровал для меня, для моих прихотей?…» — говорил ее взгляд.

«Может быть!» — ответил ей взгляд Фанферло.

Но уже через десять секунд к молодой женщине вернулось все ее прежнее самообладание. Сомнение оставило ее.

— Нет! — воскликнула она. — К несчастью, Проспер никогда не украл бы для меня. Кассир полными горстями мог бы загребать для любимой женщины из кассы, порученной ему целиком, и его оправдали бы за это все, — но Проспер не таков: он меня не любит и никогда не любил. Для меня он воровать не станет!

— Подумали ли вы о том, что говорите? — возразил Фанферло.

Она печально покачала головой; слезы застилали блеск ее прекрасных глаз.

— Да, подумала, — отвечала она, — и это так на самом деле. Он готов исполнить малейшую мою прихоть, скажете вы? Что ж из этого? Если я говорю, что он меня не любит, то я в этом совершенно убеждена и сознаю это. Только один раз в моей жизни меня любил один господин всей душой, и за это я страдаю теперь вот уже целый год, так как поняла теперь сама, какое несчастье приносит любовь без ответа. А в жизни Проспера я — ничто, так — случайный эпизод.

— Тогда зачем же он живет с вами?

— Зачем… Вот уже целый год как я напрасно ломаю себе голову над этим вопросом, таким ужасным для меня, а я ведь женщина!.. Я наблюдала за ним, как только может наблюдать женщина за человеком, от которого зависит ее судьба, но — напрасный труд! Он добр, мил, но это и все. У него слишком сильная воля. Это не человек, а сталь!

В порыве чувств Нина позволила заглянуть к себе в самую глубину души человеку, которому доверяла и в личных качествах которого нисколько не сомневалась, хотя он был ей совершенно незнаком. Она видела в нем друга Проспера, и этого было для нее совершенно достаточно.

Что касается Фанферло, то он внутренне восхищался собой, своим счастьем и умением обращаться с людьми. Нина дала ему самые драгоценные указания; теперь он знал отлично, с каким человеком имел дело, а это было уже половиной успеха.

— Говорят, что Бертоми игрок? — спросил он как бы вскользь.

Госпожа Жипси пожала плечами.

— Да, он играет… — ответила она. — На моих глазах он выигрывал и проигрывал громадные суммы без малейшей тревоги. Он играет без страсти, без увлечения, без удовольствия, точно обедает или пьет. Нет, он играет, но он не игрок. Иногда я боюсь его: мне представляется, что это тело без души. И этот человек мог бы украсть! Какой вздор!

— А он никогда не говорил вам о своем прошлом?

— Он?… Да ведь я же говорила вам, что он меня не любит!

Она заплакала, и крупные слезы медленно покатились у нее по щекам.

— Но я люблю его! — воскликнула она, и глаза ее засветились. — И я должна спасти его! О, я сумею говорить и с ничтожеством — патроном, который его обвиняет, и перед судом, и перед всем светом! Пойдемте, милостивый государь, и вы увидите, что еще до наступления вечера или он будет освобожден, или же вместе с ним буду арестована и я.

Фанферло постарался успокоить ее.

— Чего вы достигнете этим, сударыня? — сказал он ей. — Ровно ничего. Поверьте мне, успех сомнителен и вы этим только скомпрометируете себя. Кто поручится в том, что вас не примут за соучастницу господина Бертоми?

Но то что испугало Кавальона, что заставило его так трусливо отдать порученную ему записку, только подстрекнуло энтузиазм госпожи Жипси и заставило ее следовать вдохновению сердца.

— Ничего я не боюсь! — воскликнула она. — Я не верю этому, а если бы это так и случилось, то и отлично: он оценит мою попытку спасти его. Я уверена в его невиновности, а если он и виновен, пусть так: я разделю с ним его судьбу!

Настойчивость Жипси становилась небезопасной. Она торопливо набросила на плечи манто, надела шляпу и, как была, в пеньюаре и в туфлях, готова была идти ко всем судьям Парижа.

— Едемте! — сказала она нетерпеливо.

— Я к вашим услугам, сударыня, — ответил Фанферло. — Поедемте. Но только, пока не поздно, позвольте вам заметить, что мы этим окажем Просперу очень плохую услугу.

— Почему? — спросила она.

— А потому, что он, вероятно, уже выработал свой план защиты. Знаете ли вы, что, явившись к нему в то самое время, как он приказывает вам скрыться, вы тем самым, быть может, разрушите его самые надежные средства к самозащите?