Глэдис Митчелл - Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть! [сборник]

— Ничего страшного. Я захватил свое спортивное полотенце. После упражнений просто хорошенько вытру тело, вот и все.

Ричард ушел. Джонс услышал, как он топает по полу в спальне. Минуты через три парень спустился вниз в длинной фуфайке и тренировочных штанах. Упражнения, к которым приступил, сложные и изматывающие, были явно его собственного изобретения, и он предавался им с религиозной серьезностью, как человек, исполняющий какой-то священный ритуал.

— Пощупайте, — с гордостью предложил он после тренировки Джонсу, напрягая бицепсы на руках.

Джонс пощупал. В этот момент вошла миссис Пэшен.

— Молодой джентльмен желает принять ванну? — осведомилась она.

— Ванну? — воскликнул Джонс. — Господи, как вы сумели добыть воду в этой иссушенной земле?

Миссис Пэшен посмотрела в окно.

— «Я изолью воды на жаждущее и потоки на иссохшее», — пробормотала она и, повернувшись к писателю, добавила: — На вершине Гутрум-Даун можно собрать росу.

— Вы набрали на холме росу для ванны?

— Молодому джентльмену нужно принять ванну, — объяснила миссис Пэшен. — Я знаю, как принято в хороших домах. Мы с Пэшеном и матерью взяли по паре ведер и набрали сколько нужно. Вы тоже можете помыться, мистер Джонс, если желаете. Где мне сделать ванну для молодого джентльмена?

— А я думал, вы в ссоре с матерью, — заметил Джонс.

Миссис Пэшен уставилась в пространство над его головой.

— У моей матери есть свои причины, чтобы ходить на Гутрум-Даун в разгаре лета, мистер Джонс.

Судя по тону ее голоса, в этих словах заключался какой-то глубокий смысл, но Джонс не уловил его. В наступившей паузе он тщетно пытался поймать смутную мысль, вертевшуюся у него в голове.

— Разумеется, — наконец произнес он. — Кстати, как ваш ужасный запах?

— Исчез, когда умер мистер Миддлтон.

— Неужели? И как это связано?

Миссис Пэшен перевела взгляд с Джонса на Ричарда, терпеливо ждавшего, когда можно будет принять ванну, и ответила:

— «Ночь ночи возвещает знание». Скажу вам больше, мистер Джонс: кто-то снова наслал порчу на нашего викария.

— Что вы имеете в виду?

Она приложила пухлую руку ко лбу и мрачно изрекла:

— Он выбил в церкви окно-розетку и со всей силы разбил лоб о стекло.

— Морбидный символизм, — машинально пробормотал писатель.

— Наверное. Я плохо разбираюсь в современной медицине. Но все равно — на невинного человека навели порчу.

Джонс кивнул. Ричард вежливо спросил:

— Может, мне лучше устроиться в кухне? Вдруг я расплескаю немного воды?

— Так и сделаем, — согласилась миссис Пэшен.

Джонс слышал, как они разговаривали, пока она наливала ему горячую воду. Вскоре миссис Пэшен вернулась в гостиную.

— Если не возражаете, я пойду, мистер Джонс. Можно я выйду через переднюю дверь? Раз уж молодой джентльмен занял кухню.

— Конечно, — ответил Джонс.

Услышав, как закрылась входная дверь, он изогнулся в кресле, чтобы проследить, как миссис Пэшен шествует по саду среди алых маков и пышных роз. Фетида, подумал Джонс, была самой пугливой и мнительной из женщин. Интересно, а что Ричард думает о пяте Ахиллеса?

Позднее к нему снова заглянул Мортмэйн. Когда Джонс спросил его о викарии, тот покачал головой.

— Между нами говоря, — произнес он, — мне кажется, что он сошел с ума. Но нужно мнение другого врача.

— Я послал за миссис Лестрейндж Брэдли, — сообщил Джонс.

— Прекрасно. Нао не пустил меня к нему, но когда я заглянул в окно, Хэллем подошел к стеклу и начал нести полную околесицу. На голове у него была огромная повязка, закрывавшая весь глаз. Он заявил, что является пророком Магометом или еще каким-то библейским персонажем.

— Библейским, о невежественнейший из язычников? — воскликнул Джонс, воспитанный в лоне твердолобой, но хорошо осведомленной уэльской методистской церкви. — Вы хотели сказать «Моисеем», а не «Магометом». Хэллем, может, и сошел с ума, но не до такой же степени! К тому же Моисей был патриархом, а не пророком.

— Я помню, там было что-то на букву «эм», — робко попытался оправдаться доктор.

— Например, мозги набекрень, — отрезал писатель с грубостью, допустимой между друзьями.

Примерно через полчаса после ухода миссис Пэшен Джонсом овладело возбужденное состояние, вероятно, вызванное летней жарой и подвигшее его к целому ряду действий, которые, как мы вскоре увидим, привели к самым неожиданным последствиям.