Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

— Значит, он намного младше тебя?

— На самом деле не так уж и намного. Всего на три года. Но он был сильно избалован, а из-за этого развился не по годам и казался даже старше своих лет.

— Единственный ребенок, я полагаю?

— О да, хотя со мной обращались, как с его сестрой, пока полковник Прис-Гарвард не умер. Тогда-то меня и приютила тетя Присси, потому что миссис Прис-Гарвард меня выгнала. Она сказала, что вообще-то я ей не родственница и она не расположена нести за меня ответственность. Для меня это стало страшным ударом. Мне казалось, что я никогда от него не оправлюсь.

— Значит, такая перемена тебе совсем не понравилась? — уточнила миссис Брэдли, с интересом отметив невыразительность повествования.

— У меня было разбито сердце. Понимаете, я скучала по Артуру. По правде говоря, я думаю, это было самое худшее. Я обожала Артура. Мы очень много друг для друга значили.

— Но ведь его должны были отправить в школу в любом случае, насколько я поняла из твоих слов.

— Да, но потому, что меня переселили к тете Присси. Я… понимаете…

Она начала запинаться. Миссис Брэдли порадовалась переходу к неотрепетированному рассказу.

— Но ведь наверняка десятилетнего мальчика послали бы в школу, независимо от того, осталась бы ты жить с его матерью или нет? — спросила она.

— Ну да, возможно. Если и так, я этого не знала. Мне не говорили. Все это вместе стало ужасным потрясением. Видимо, я была чувствительным ребенком, — Конни вернулась к своему первоначальному безжизненному тону и внимательно следила за эффектом, произведенным ее словами.

— Несомненно. Множество детей чувствительны, особенно если посягают на их комфорт, — резко и без всякого сочувствия сказала миссис Брэдли.

Последовала пауза, Конни, бросив на собеседницу взгляд, в котором сочетались удивление и негодование, устремила взор на дальние холмы, храня обиженное молчание.

— И последние шесть лет ты жила у своей тетки, — заговорила миссис Брэдли, на сей раз с небрежным интересом. — Ты должна понимать, что очень многим ей обязана.

Конни стремительно повернула голову, словно желая отвергнуть эту теорию, но, должно быть, передумала, поскольку снова отвернулась, вытянула несколько соломинок и спокойно заговорила:

— Наверное, понимаю. Бедная тетя Присси! Но это действительно была очень большая перемена.

— Безусловно. Но теперь та перемена уступила место новой. Я считаю, что ты вот-вот заживешь своей жизнью до самого твоего замужества.

— Да, как только вы позволите мне жить своей жизнью, — с некоторой долей оправданного возмущения перебила Конни. — В смысле, я знаю, что вы хотите как лучше и хотите уберечь меня от опасности и все такое, но в конце-то концов, кто сможет причинить мне вред, пока я буду держаться подальше от дяди Эдриса? Да и это теперь уже не имеете значения.

— Тебе может причинить вред мистер Браун.

Конни ахнула, словно ее ударили, и миссис Брэдли увидела, как девушка сжалась, будто ожидая нового нападения.

— Вот, значит, как вы думаете? Говорю вам, вы ошибаетесь! Я ничего не знаю о мистере Брауне!

Не сводя внимательного взгляда черных глаз с покрывшегося испариной лба девушки, миссис Брэдли начала медленно и ритмично кивать.

— Но вы ничего не можете доказать! — воскликнула Конни, с трудом избавляясь от гипнотического эффекта.

Миссис Брэдли перестала кивать и посмотрела на Конни со снисходительным интересом.

— Да, — согласилась она, — в настоящее время я ничего не могу доказать. Возможно, и никогда не смогу. Но я предлагаю тебе остаться здесь, сколько сможешь, и ни под каким видом не писать никаких писем. Жаль, что ты не можешь решиться рассказать мне правду, но, мне кажется, я понимаю твою точку зрения.

— Однако вы с ней не согласны, — резко возразила Конни. — Но моя безопасность закончится, едва я расскажу вам все.

— Господь с тобой, дитя, я знаю все.

— Вы возвращаетесь сразу в Уинчестер?

— Или в Лондон. Я еще не решила.

По неровной травянистой тропе, которая тянулась вдоль разбитой дороги, они пошли к Клифф-Хай-стрит и магазинам и жилым домам Льюиса.

— Предположим, вы сможете что-то доказать. Что тогда? Понимаете, трудность заключается в отсутствии мотива, не так ли? Почти невозможно вычислить убийцу, если вы не видите мотива, верно? Я всегда так думала.

— Твое мнение обоснованно, — признала миссис Брэдли. — Но существует один мотив, мастерство в котором приходит с практикой, тебе не кажется? Я считаю, что он может быть юридически обоснован, хотя у меня никогда не было случая это проверить.