Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

— Я совершенно уверена в том, что вы стремитесь только накормить, одеть и побаловать нуждающихся, и в любом случае до ваших нравственных принципов мне нет никакого дела. Мне и в голову не приходило интересоваться чем-либо у девушек. Нет, мистер Дарнуэлл, я просто хочу задать вам прямой и простой вопрос: пытался ли Кэмпбелл когда-либо шантажировать вас?

Мистер Дарнуэлл иронически усмехнулся.

— Конечно, — кивнул он.

— Вашими «племянницами»?

— Само собой. Но я не из пугливых. Я нахлобучил ему на голову туфлю для степа, которую позаимствовал у Мейми — она как раз гостила здесь в это время, — и велел ему бежать жаловаться в полицию. Не хватало еще, чтобы такое ничтожество, — продолжал мистер Дарнуэлл, пылая праведным негодованием, — указывало занятому, но обладающему отличным вкусом джентльмену, как ему жить.

— Восхитительно, — оценила миссис Брэдли, не покривив душой. — Последствия были?

— Нет. После этого он обходил меня стороной, хотя однажды подкараулил Соню, которая как раз гостила у меня тогда, и принялся расспрашивать ее обо мне и о том, как я живу.

— И с каким результатом?

— Соня ушам не поверила: «Что?! — возмутилась она. — Ах вы такой-сякой! За кого вы меня принимаете?»

— А она, стала быть, не такая? — заинтересованно уточнила миссис Брэдли.

— Гравюрами она не интересуется, если вы об этом, — с усмешкой объяснил мистер Дарнуэлл, — зато если надо что-нибудь зашить или заштопать, ей цены нет. Удивительно, насколько домовиты некоторые из этих девчонок. Видите ли, нанимать прислугу здесь затруднительно. Вот когда я жил на острове Пасхи в период финансовых сложностей…

Миссис Брэдли попросила его оставить покамест в покое остров Пасхи, которым, по ее словам, она буквально зачарована, и отложить разговор о нем, пока не появится возможность восхититься им. Дарнуэлл извинился, и разговор вновь вернулся к Соне.

— Да, она не поверила своим ушам, — решительно повторил Дарнуэлл, — и когда он перешел к следующему вопросу и между прочим вытащил купюру в десять фунтов, а я такими подарками девочек никогда не балую, чтобы не возомнили себе невесть что, — так вот она надавала ему пинков со всей силы, бросилась в дом и упала без чувств. Она умеет играть, эта девушка. Я нашел ей работу в кино. У нее все хорошо, больше я о ней не слышал. Знаете, — серьезно добавил он, — я ведь не настолько плох. Вы бы удивились, если бы узнали.

— Не думаю, что это обязательно, — вежливо откликнулась миссис Брэдли и напомнила: — А что Кэмпбелл?

— Больше я ничего не знаю. После этого он оставил меня в покое. И еще несколько дней хромал.

— Вы сообщили лишь то, что касается вас лично, и все-таки гораздо больше, чем вы рассказывали раньше.

— Возможно. Слушайте, он ведь был мерзким типом. Может, оставим его в покое? Считайте, что кто-нибудь из его жертв рассчитался с ним. Разве так уж важно, кто это был?

— Важно, потому что я хочу предотвратить еще одно убийство.

— Да? На этот раз — невинной жертвы?

— Знаете, я уже давно думаю об этом и теперь совсем не уверена в том, что речь идет о действительно невинных жертвах убийства. В конце концов глупость, а некоторые из них чрезвычайно глупы, едва ли можно считать невинностью, верно?

— Если я правильно понял, предполагаемая жертва далеко не невинна.

— И впрямь очень далеко.

— И все-таки вы хотите спасти ему жизнь? Или ей?

— Ему. Жизнь сэра Адриана Кокса.

— Этого сумасшедшего? Я часто встречался с ним, ведь он живет почти рядом. А кто собирается разделаться с ним? Его драгоценный внук?

— Думаю, да.

— Вы серьезно? В прошлом году я застукал юного Фрэнсиса с Дорин — она как раз в то время гостила здесь, — и он совсем перепугал бедняжку. Я дал ему хорошего пинка, а потом взял за воротник и высказал все, что о нем думал. Не церемонясь. И оказалось, что никакой он не глухонемой. Он заорал так, что наверняка услышали даже в Дувре, а потом покраснел до корней волос. Если я когда-нибудь и видел, как у мальчишки горят уши, так в первую очередь у него. Он прекрасно понял все, что я ему сказал.

— Очень интересно.

— Заметьте, с тех пор я бдительно следил за этим малолетним ловеласом, но больше он не доставлял нам беспокойства.

— Да, охотно верю. Но может быть, вернемся к Кэмпбеллу? Что еще вам известно о нем?

— Мало что, и это чистая правда. Я от вас ничего не утаиваю.

— Возможно, я сумею помочь вам вспомнить. Вы не производите впечатления чрезмерно внушаемого человека, так что вряд ли воспримете мои подсказки, как наводящие вопросы. Прежде всего, насколько я понимаю, Кэмпбелл действительно был натуралистом.