Роберт Мартин - Жена или смерть (сборник)

Она машинально вставила бумагу в машинку, и я начал диктовать:

- Я, Элис Фордайс, убила Элвина Бэйна, потому что…

Это заняло всего несколько минут. После того как она подписала оба экземпляра, я взял их и сложил, оставив на бумаге кровавые следы.

- Спасибо, мисс Фордайс. Позвоните, пожалуйста, в полицию и скажите, чтобы прислали санитарную машину и врача.

Она немедленно повиновалась, говоря решительно и деловито. Когда она положила трубку, я спросил:

- После убийства вы привели в беспорядок спальню, чтобы инсценировать грабеж?

- Да, мы с Орвиллом так задумали.

- Но прежде чем вы ушли, в доме появился я?

- Да. Я увидела свет ваших фар из окна спальни. Я побежала вниз и спряталась в шкафу, пока вы звонили.

- Но второпях обронили на лестнице шарф, а перед уходом забрали его, когда я поднялся наверх?

- Правильно.

- Спасибо, мисс Фордайс. - У меня слегка кружилась голова.

- Я любила его, - сказала она мечтательно, - всегда любила. Он тоже меня любил, но по-настоящему понял это только сегодня…

- Вчера, - поправил я, подумав угрюмо, что Хьюинг, вероятно, ничем определенным своих любовных намерений не выражал, пока она ему не понадобилась. - Все уже позади, мисс Фордайс.

- Еще нет, - сказала она, - не совсем. - Она отскочила от стола и метнулась в угол, где валялся маленький пистолет. Она подняла его прежде, чем я смог ее настичь, и уже приставила к виску, когда я схватил ее за запястье. Грохнул выстрел, и с потолка, куда попала пуля, посыпалась штукатурка. В следующее мгновение я завладел пистолетом. Она яростно вырывалась. Потом присела над Хьюингом. Склонившись, она нежно гладила его лицо.

Дверь распахнулась, и меня окружили полицейские. Потом появились люди в белых халатах. Хьюинг еще дышал, и я этому порадовался, хотя, пожалуй, не стоило. Его вынесли. Мисс Фордайс тоже увели. Но шла она спокойно, подняв голову, словно мученица, идущая на эшафот. Два полисмена отвезли меня в участок. Я хотел позвонить Сэнди, но мне не дали такой возможности. Кто-то принес мне кофе, который я с благодарностью выпил. Дежурные отнеслись ко мне дружески, но осторожно. Они следовали инструкциям. Я не обижался на них.

Один коп сказал:

- Джим, на тебя страшно смотреть. Умывальник вон там. - Он указал на дверь.

Я прошел к раковине. Коп потащился следом. Собственное отражение в зеркале испугало меня. Серое лицо, темные мешки под глазами, щетина с оттенком седины. Кровавые царапины подсохли, глаза ввалились и лихорадочно блестели. Я умылся холодной водой. Это было блаженство. Коп прислонился к стене и закурил.

- Тяжелая ночка, а, Джим?

- Да, - ответил я, вытирая лицо.

- Похоже, ты разошелся вовсю, верно?

- Похоже.

Он заметил дырку у меня на рукаве.

- Тебя зацепило пулей?

- Самую малость. - Я совсем позабыл об этом.

- Хочешь, позову врача?

Я покачал головой. Мы вышли из туалета. Дежурный сержант прочитал показания Элис и мои, данные Хьюингу. Он задал несколько вопросов, а потом криво усмехнулся.

Щекотливое дело, Джим. Тебе нужен адвокат?

- Пока нет. Рокингем приедет?

- Да, я звонил ему. Решил, что он захочет этим заняться, раз вы с лейтенантом вроде дружки.

- С лейтенантом?

- Да. Его только что повысили. - Сержант раскурил потухшую сигару и опять ухмыльнулся.

- Это убийство, но я не думаю, что департамент станет лить слезы по Дэймону и его подручным. - Он покосился на меня. - Джим, я давно тебя знаю. У тебя хорошая репутация. Почему ты так разбушевался?

- Были причины.

- И одна из них - хороший гонорар?

- Я не заработал ни доллара. Тут были личные мотивы.

- Господи боже мой! - сказал сержант. - Ты спятил?

- Может быть. Как, по-твоему, может Рок устроить так, чтобы мое имя не попало в газеты?

- Нет, черт возьми!

Я вздохнул.

Вошел Рокингем. Несмотря на ранний час, он выглядел, как всегда, щеголевато. Худое ястребиное лицо гладко выбрито, а тонкие черные усики подстрижены волосок к волоску. Он зло смотрел на меня, сжав тонкие губы.

Я сказал:

- Доброе утро, лейтенант.

- Джим, - процедил он сквозь зубы, - я отберу у тебя лицензию, клянусь!

- Вот и хорошо. - В эту минуту я говорил совершенно серьезно.

Было почти 8 часов, когда Рокингем наконец отпустил меня. Из полицейского участка я позвонил в нью-йоркский офис. Я хотел поскорее разделаться с этим, пока шеф не разъярился, узнав обо всем из газет. Как я и ожидал, он сам подошел к телефону. Он всегда появляется с самого утра, задолго до прихода секретаря и девушки, обслуживающей коммутатор. Когда-то я некоторое время работал в главном офисе, сразу же после окончания школы агентства в Нью-Йорке. Мы все знали, что он приходит около семи, принося с собой утренние газеты и термос с чаем или кофе. Ему было почти восемьдесят, но я легко мог себе представить, как он с живостью подскакивает к телефону, услышав звонок.