Артур Моррисон - Сыщик Мартин Хьюитт

Я наблюдал, как темная фигура Хьюитта беззвучно качается по другую сторону камня. Уилкс прошел мимо и опустился у большой выцветшей плиты, покоившейся на кирпичном пьедестале примерно в фут высотой. Длинная трава густо облепила кирпичи. Уилкс просунул в нее свою руку и начал ощупывать поверхность пьедестала. Через несколько мгновений он вытащил длинный кирпич и положил его на плиту. Он снова просунул руку в траву и на этот раз извлек из своего тайника небольшой темный объект. В сгущающихся сумерках я увидел, как Хьюитт встал из-за плиты во весь рост и, вытянув вперед руку, бесшумно подошел к наклонившемуся Уилксу. Тот было собрался положить только что извлеченный из тайника темный объект себе в карман, но решил проверить себя и открыл что-то наподобие шкатулки, — будто бы хотел убедиться в сохранности ее содержимого. Последний лучик света, пробившийся через густую листву, упал прямо на блестящий объект внутри, и Хьюитт молниеносно протянул руку через плечо Уилкса и выхватил украшение.

Мужчина пронзительно вскрикнул одним из тех резких звуков, которые обычно издают внезапно потревоженные женщины. Он тут же повернулся и, как кошка, прыгнул на Хьюитта, но неожиданно для себя встретился с кулаком и отлетел назад, упав спиной на плиту. Тут уже я выпрыгнул из своего убежища и помог Хьюитту связать запястья вора носовым платком. Затем мы повели его, сопротивляющегося и бранящегося, в деревню.

Увидев знакомые лица, он просто вышел из себя, но затем успокоился и признался, что это была «очень чистая работа». Отыскать деревенского констебля оказалось весьма непросто, а сэр Валентин Квинтон ужинал не дома и смог прибыть только через час. Пока мы ждали, Уилкс становился все разговорчивее.

— Как думаете, сколько мне дадут? — спрашивал он.

— Без понятия, — отвечал Хьюитт. — А еще нас наверняка вызовут на допрос, так что, если будете много болтать, это может выйти вам боком.

— О, не волнуйтесь, — теперь уж мне точно все равно. Это справедливое задержание, и я получил по заслугам. Вы были очень добры, одолжив мне три куска. Никогда не думал, что красноперые так делают. Это усыпило мою бдительность. А насчет Голд-стрит, это была шутка?

— Нет, не шутка. По моим расчетам мистер Холламс уже должен быть за решеткой, — месть за вашу с ним небольшую размолвку сегодня днем.

— Что вам об этом известно? Ну, прямо скажу, накрыли вы меня знатно. Полагаю, вы все время следили за мной?

— Ну, да. Я все время был где-то рядом. Я сразу догадался, что вы захотите смыться из города, если Холламса возьмут, — Хьюитт похлопал себя по нагрудному карману, — и я прекрасно знал, что перво-наперво вы сделаете все, чтобы забрать это. Вы спрятали камень, потому что знали, что Холламс наверняка захочет вас обыскать, если у него вдруг появятся какие-то подозрения.

— Да, это правда. Двое парней однажды вечером порылись в моих карманах, и кто-то заходил ко мне домой. Но другого я и не ожидал, ведь Холламс — жадный свин. Как только ты попадаешь к нему под колпак, сразу лишаешься доброй половины своего улова, а если сливаешься, он тебя находит. Но это я отдавать ему не собирался. Полагаю, вы не ответите мне на вопрос, каким образом вы на нас вышли?

— Нет, — ответил Хьюитт.

Несмотря на нехватку нужных реквизитов, нам пришлось остаться в деревне на ночь. Поздних поездов в тот вечер не оказалось. Мы рассказали сэру Валентину историю об ирландце, чему он очень подивился.

— История Лими, конечно, звучала неправдоподобно, — сказал Хьюит, — но все его злоключения очень подозрительно указывали в одном направлении: определенные личности невероятно сильно желали получить то, что ожидали у него найти. Когда он рассказывал про свое приключение с сумкой, я тут же вспомнил про заметку в газете об аресте Уилкса и последующее его освобождение. Сказать, что такое совпадение было весьма любопытным, — ничего не сказать: та самая станция, на которой ожидали вора, и на следующий же день после ограбления. Кеддерби — одна из немногих станций на этом направлении, на которых не останавливаются поезда после того часа, когда была совершена кража, так что вернуться грабитель мог только на следующий день. Когда Лими узнал Уилкса на фото, мои подозрения усилились. Очевидно, он вез с собой награбленное добро. Беседа несчастного и невинного ирландца с Холламсом показала, — точнее, столь высокое вознаграждение в пять фунтов показало, — что привез он действительно что-то ценное. Холламс, очевидно, принял Лими за одного из криминальных дружков Уилкса, потому что тот употреблял воровские словечки а-ля «блёстки» и «положенное», и сказал (в терминах, которые Лими понять не смог), что любую добычу нужно в первую очередь нести ему самому, то есть Холламсу. И, конечно, было бы очень странно, если бы в этой сумке лежали не ценности из Рэдкот-Холла, потому что на тот момент никакая другая крупная кража не оглашалась.