Сэмюэль Адамс - Летающая смерть

Наш друг отправился на свое место. Ищет ли он его до сих пор или нашел, нас уже не касается. Для нас самое главное наследие — это личная преданность и знание о прямом и благородном характере, который не мог не оставить хоть какой-нибудь след в каждом из нас.

Как любопытно работает сочувствие! Репортеры с оттаявшими сердцами слушали простого ученого и осознавали, что в первую очередь они приехали сюда почтить память Хейнса, а только потом — ради интереса к увлекательной «истории». Все начали шептаться о профессорской теории о птеранодоне. Несколько мужчин-«желтых» коллег Макдейла досконально его обо всем допросили и узнали, что он полностью поддерживает эту теорию. Это означало огромную сенсацию.

Работа в сфере журналистики препятствует развитию воображения и заставляет человека скептически относиться ко всему, что хоть как-то выходит за рамки обыкновенного. Ни один из остальных репортеров не поверил в теорию о доисторическом чудовище. Однако одного слова такой весомой в научных кругах фигуры как энтомолог было бы достаточно, чтобы «вытащить историю» и сделать из нее величайший скандал. Перед их глазами уже стояли бесконечные сенсационные новостные колонки. Но это так же означало — и это прекрасно понимал каждый репортер — крах репутации профессора Равендена и всплеск насмешек над ним. Когда все журналисты собрались в «Третьем доме», Макдейл заговорил:

— Я собираюсь сделать то, чего никогда не ожидал от себя. Я закрываю свою колонку.

— Из-за истории Равендена? — спросил Элдон Смит.

Макдейл хмуро кивнул.

— Какая это могла быть сенсация! — сказал он, качая головой. — Но она отправляется на помойку. Я не могу взять на себя такое после этой маленькой проповеди.

— Думаю, мы все согласны, товарищи, — сказал Шалоне из «Утреннего письма», председатель собрания. — Уверен, у нас у всех одинаковые мысли и чувства в отношении профессора Равендена. Я слышал похоронные проповеди лучших в стране, но ни одна еще так глубоко не западала мне в душу. Если мы напечатаем историю о птеранодоне да еще и с подтверждениями из интервью очевидцев, это серьезная вещь. Но как же профессор? Мы должны спасти его от самого себя. Никаких упоминаний о птеранодоне. Это ясно?

Возражений не было. Постепенно ажиотаж вокруг этой новости спал, и за все время ни одно упоминание о «дикой теории» профессора не всплыло на страницах газет.

Прошло несколько дней, но дело так и не сдвинулось с места, и вскоре репортеры поклонились профессору Равендену и уехали обратно в Нью-Йорк. С тех пор профессор часто удивлялся, почему, когда он выступает на публике, все газеты страны обращаются к нему с каким-то особенным почетом и порой в своих статьях ссылаются на его слова больше и серьезнее, чем на высказывания других, более выдающихся ораторов. Он просто не знает, насколько мал мир журналистики и как широко и быстро распространяются по нему «инсайдерские новости».

Из журналистов последним уезжал Элдон Смит. Он ехал на вокзал вместе с доктором Колтоном, и по пути у них состоялся занимательный разговор.

— Вы удовлетворены тем фактом, что Уолли обвинили во всех произошедших смертях? — спросил репортер.

— Нет, не удовлетворен, — ответил доктор. — Вся картина в целом выглядит не полной. Слишком много упущений. Хотелось бы верить в профессорского птеранодона.

— Из-за следов, котоые показал вам Уолли?

— Не только. Просто порассуждать о слабых сторонах теории о том, что во всем виноват Уолли. Первое: зачем ему признаваться только в некоторых убийствах?

— В этом нет ничего необычного.

— Но вы когда-нибудь имели дело с таким же честным убийцей? Каким образом вы собираетесь приписать хоть какую-то роль в смерти Петерсена этому фокуснику? Он просто не мог точно метнуть нож в той непроглядной тьме.

— Полагаю, это могло произойти еще на корабле, до того, как мужчину отправили к берегу на спасательном круге.

— Показания моряков опровергают это. Но хорошо, пусть это пока будет так. К что насчет овцы? Зачем ему было ее убивать?

— Для еды. Он же жил там где-то в холмах, ему нужно было хоть чем-то питаться.

— И в испуге сразу убежал, даже не попытавшись унести с собой тушку? Ну допустим, логично. Теперь перейдем к тому, что сбросило моего брата с лошади. Вероятно все это могло быть вызвано воздушными змеями Эли, по крайней мере мне так представляется. Их ветром разнесло в разные стороны, и зигзагообразный полет свел с ума несчастную кобылу. А после они погнали ее до обрыва, и животному ничего больше не оставалось, как прыгать вниз.