Мэри Уэстмакотт - Бремя любви

Луэллин вышел из комнаты и присоединился к Уилдингу. Тот только что положил телефонную трубку:

– Доктора нет на месте. Принимает где-то роды, кажется.

– Я думаю, – осторожно подбирая слова, сказал Луэллин, – Мария знает, что надо делать. Она уже оказывала леди Уилдинг подобную помощь.

– Да… да… Наверное, вы правы. Она очень предана моей жене.

– Я это заметил.

– Ее любят все. Она внушает любовь… любовь и желание ее защитить. Здешний народ очень бережно относится к красоте, особенно если она в горе.

– И в то же время они намного реалистичнее, чем англосаксы.

– Возможно.

– Они не прячутся от реальности.

– А мы прячемся?

– Очень часто. Какая красивая комната у вашей жены. Знаете, что меня поразило в ней? Отсутствие аромата духов, который так любят женщины. Ощущается только запах лаванды и одеколона.

Ричард Уилдинг кивнул:

– Да. Ширли ассоциируется у меня с лавандой. Она напоминает о детстве. Я вспоминаю бельевой шкаф матери, благоухающий лавандой. Тонкие белые простыни и маленькие мешочки лаванды, которые она между ними клала. Чистый свежий аромат весны. Такие простые деревенские обычаи.

Он вздохнул и посмотрел на своего гостя. Луэллин устремил на него взгляд, значения которого Уилдинг не понимал.

– Мне пора идти, – сказал наконец Луэллин и протянул руку.

– Вы по-прежнему приходите сюда? – спросил Нокс, подождав, пока отойдет официант.

Леди Уилдинг ответила не сразу. Сегодня она не смотрела на гавань. Взгляд ее был устремлен на бокал с золотистой жидкостью.

– Апельсиновый сок, – пояснила она.

– Понимаю. Жест.

– Да. Помогает… делать вид.

– О, несомненно.

– Вы сказали ему, что видели меня здесь? – спросила она.

– Нет.

– Почему?

– Это причинило бы ему боль. К тому же он ничего не спросил.

– А если бы спросил, сказали бы?

– Да.

– Почему?

– Потому что чем проще, тем лучше.

Она вздохнула:

– Я вот думаю, понимаете ли вы, что происходит?

– Не знаю.

– Но вы видите, что я не могу причинить ему боль? Видите, как он добр? Как верит в меня? И думает только обо мне.

– Вижу. Он хочет заслонить вас от горя и зла.

– Он слишком много на себя берет.

– Да, слишком.

– Бывает, попадаешь в положение, из которого не можешь выбраться. Приходится притворяться… изо дня в день. И тогда устаешь и хочется крикнуть: «Перестань любить меня, опекать, заботиться обо мне, следить за мной!» – Она сжала обе руки в кулаки. – Я так хочу быть счастливой с Ричардом! Так хочу! Ну почему я не могу? Почему все меня раздражает?

– «Подкрепи меня вином, освежи меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви».

– Да, именно так. Это обо мне. И в этом виновата я.

– Почему вы вышли за него замуж?

Глаза ее расширились.

– О, все очень просто. Я в него влюбилась.

– Понятно.

– Это была безрассудная страсть, мне кажется. Он обладает огромным обаянием и сексуальной притягательностью, понимаете?

– Да, понимаю.

– И в нем много романтики. Один старый человек, который знал меня всю жизнь, предостерегал меня. Он говорил: «Заведи роман с Ричардом, но не выходи за него замуж». Он был прав. Понимаете, я была в то время очень несчастна, и тут появился Ричард. Я грезила наяву. Любовь, Ричард, остров, лунный свет. Это скрашивало жизнь и никому не причиняло вреда. Теперь я получила свою мечту, но я не та, что была героиней этой мечты. Я только та, которая об этом грезила. В этом-то и беда. – Она взглянула Луэллину в глаза. – Смогу ли я стать героиней своей мечты? Мне так бы этого хотелось!

– Нет, не сможете, если не станете поистине самой собой.

– Я могла бы уехать… но куда? К прошлому возврата нет, оно ушло, рассеялось. Надо бы начать все заново, но я не знаю, как и где это сделать. Да и не могла бы я причинить Ричарду боль. Он и без того хлебнул много горя.

– Правда?

– Да, от женщины, на которой был женат. Настоящая уличная девка. Очень красивая, довольно добрая, но совершенно порочная. А Ричард ничего этого в ней не замечал.

– Да, это похоже на него.

– Она подло изменяла ему. Ричард очень страдал. Винил себя, считал, что в чем-то не оправдал ее надежд. Совершенно не осуждал ее, а только жалел.

– Он слишком всех жалеет.

– Разве можно слишком жалеть?

– Да. Жалость мешает трезвому восприятию. А кроме того, она оскорбительна.

– Что вы имеете в виду?

– То же, что имел в виду в своей молитве фарисей: «Боже! Благодарю Тебя, что я не таков».

– Разве вам никогда не бывает кого-либо жаль?