Агата Кристи - Загадка Ситтафорда. Почему не Эванс?

– Я этому не верю, – сказала Сильвия. – Я считаю, что он очень умен и как раз такой человек, который нужен Генри.

Она с вызовом посмотрела на Фрэнки, и та подивилась тому, как Николсон сумел за столь короткое время пленить ее. Прежнего недоверия к этому человеку как не бывало. Фрэнки в растерянности умолкла. Вскоре из дома вышел Роджер. Он казался слегка запыхавшимся.

– Николсона еще нет, – сказал он. – Я просил ему передать.

– Не понимаю, зачем тебе срочно понадобился доктор Николсон, – сказала Сильвия. – Ты предложил этот вариант, все устроено, и Генри согласился.

– Я думаю, что тоже имею право голоса в этом деле, Сильвия, – мягко сказал Роджер. – В конце концов, я брат Генри.

– Ты сам предложил этот вариант, – упрямо сказала Сильвия.

– Да, но с тех пор я кое-что прослышал о Николсоне.

– Что именно? О, я тебе не верю! – Она закусила губу, повернулась и вошла в дом.

Роджер посмотрел на Фрэнки.

– Неловко получилось, – сказал он.

– Да уж куда хуже.

– Стоит Сильвии принять решение, и она становится упрямой как дьявол.

– Что будем делать?

Они снова сели на садовую скамейку и тщательно все обсудили. Роджер согласился, что было бы ошибкой посвящать во все Сильвию. Лучше, по его мнению, было потолковать с доктором.

– Но что именно мы ему скажем?

– Не думаю, что много скажу вслух, но на многое намекну. Во всяком случае, в одном я с вами согласен: Генри не должен ложиться в Грейндж. Даже если нам придется раскрыться, мы все равно должны помешать этому.

– Поступив так, мы сразу выдадим себя, – напомнила ему Фрэнки.

– Я знаю. Именно поэтому нам надо сначала испробовать другие пути. Черт бы побрал эту Сильвию, почему она как раз сейчас заупрямилась?

– Вот вам доказательство силы этого человека, – сказала Фрэнки.

– Да, вы знаете, из-за одного этого я склонен думать, что вы правы в отношении доктора, независимо от того, есть у нас доказательства или нет… О, что это?

Они вскочили на ноги.

– Похоже на выстрел, – сказала Фрэнки. – В доме.

Они переглянулись и опрометью бросились к дому.

Ворвавшись через французское окно в гостиную, они прошли в холл, где стояла Сильвия Бэссингтон-ффренч с белым, как лист бумаги, лицом.

– Вы слышали? – спросила она. – Это был выстрел. В кабинете Генри. – Сильвия покачнулась, и Роджер обхватил ее рукой, чтобы она не упала.

Фрэнки подошла к двери кабинета и повернула ручку.

– Заперто, – сказала она.

– Окно, – предложил Роджер.

Он опустил полубесчувственную Сильвию на кушетку и снова выбежал через французское окно гостиной. Фрэнки следовала за ним по пятам. Они обогнули дом и оказались возле окна кабинета. Оно было заперто, но они приникли к стеклу и заглянули внутрь. Солнце уже садилось, и света не хватало, но видимость была неплохая.

Генри Бэссингтон-ффренч лежал распростертый на своем письменном столе. На виске отчетливо виднелось отверстие от пули, револьвер выпал из руки Генри и валялся на полу.

– Он застрелился! – вскричала Фрэнки. – Какой ужас!

– Отойдите немного назад, – сказал Роджер. – Я разобью стекло.

Он обмотал руку пиджаком и сильным ударом разбил окно, потом тщательно выбрал осколки, и только тогда они с Фрэнки шагнули в комнату. В этот миг с террасы быстрым шагом подошли Сильвия и доктор Николсон.

– Вот доктор, – сказала Сильвия. – Он только что пришел. С Генри… что-нибудь случилось?

Тут она увидела распростертое тело и вскрикнула. Роджер быстро вышел через окно на улицу, и доктор Николсон передал ему Сильвию.

– Уведите ее, – бросил он. – И присмотрите за ней. Дайте бренди, если она сможет его выпить. Постарайтесь, чтобы она видела как можно меньше. – С этими словами он вошел в комнату через окно и присоединился к Фрэнки. – Трагедия, – сказал он, медленно качая головой. – Бедняга. Значит, он чувствовал, что не вынесет этой музыки. Жаль. Очень жаль. – Он склонился над телом и снова выпрямился. – Ему уже не поможешь. Смерть, должно быть, наступила мгновенно. Интересно, не оставил ли он записки? Обычно самоубийцы оставляют.

Фрэнки шагнула вперед и поравнялась с доктором. Под локтем Генри лежал клочок бумаги с несколькими нацарапанными на нем словами, очевидно, только что написанными. Их смысл был вполне ясен.

«Я полагаю, это лучший выход, – писал Генри Бэссингтон-ффренч. – Моя роковая привычка приобрела слишком большую власть надо мной, и я не могу бороться с ней сейчас. Хочу сделать лучшее, что могу, для Сильвии и Томми. Благослови вас обоих Господь, мои дорогие. Простите меня».