Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Несколько недель тому назад мистер Блессингтон вошел в мою комнату, как мне показалось, сильно взволнованный. Он рассказал мне про какую-то кражу со взломом, совершенную в Вест-Энде, и потребовал поставить на двери и ставня окон дополнительные задвижки и болты. Причем сделать это незамедлительно. Его волнение и страхи казались мне сильно преувеличенными. Но он находился в таком взволнованном состоянии всю неделю и все время осматривал по вечерам окна и двери; перестал даже совершать свою обычную предобеденную прогулку. Он производил на меня впечатление человека, который чего-то или кого-то ужасно боится. Когда я сказал ему об этом, он так на меня рассердился, что я решил помалкивать. Затем он немного успокоился и даже вернулся к своим привычкам, пока одно событие не привело его в прямо-таки жалкое состояние. В нем он, кстати, находится до сих пор.

А произошло следующее: два дня тому назад я получил письмо. Ни обратного адреса, ни даты отправления на нем не значилось. Мне писали:

«Один русский дворянин желает воспользоваться своим временным пребыванием в Англии, чтобы посоветоваться со специалистом по нервным болезням, доктором Перси Тревелэном. Он уже несколько лет страдает каталептическими припадками и потому просит доктора Тревелэна принять его завтра у себя на квартире в четверть седьмого вечера».

Это письмо меня очень заинтересовало, ибо настоящих каталептиков вообще очень мало, а тут, как видно, представлялся случай наблюдать болезнь в полном развитии. В назначенный час я сидел в кабинете и с нетерпением ждал. Наконец слуга доложил, что меня спрашивают два господина.

Один из них был старый, худой, скромный, с простыми угловатыми манерами господин, внешностью своей совсем не похожий на русского дворянина. Но еще больше меня поразила наружность его спутника. Это был молодой человек высокого роста, довольно красивый, со смуглым злым лицом, телосложением своим напоминающий статую Геркулеса. Он вел первого господина под руку и усадил на кресло с такой заботливостью, которая совершенно не соответствовала его внешности.

«Простите, что потревожил вас, доктор, – сказал он по-английски с легкой картавостью. – Это мой отец, и меня очень беспокоит состояние его здоровья».

Я был сильно тронут его сыновней озабоченностью.

«Может быть, вы желаете остаться с отцом во время консультации?» – спросил я.

«Ни за что на свете! – воскликнул он, в ужасе всплеснув руками. – Я не могу выразить, как это для меня мучительно. Если бы я увидел отца в одном из этих припадков, то уверен, что сам не пережил бы. Моя нервная система слишком чувствительна. Если позволите, я посижу в приемной».

Конечно, я согласился, и молодой человек покинул комнату.

Я стал расспрашивать пациента про его болезнь и записывал все необходимое. Судя по всему, это был совсем необразованный человек; ответы его были невразумительны, что, между прочим, я тогда приписал его плохому знанию нашего языка. В какой-то момент он вообще перестал отвечать на мои вопросы; я обернулся и увидел его сидящим в кресле совершенно прямо, с бессмысленно выпученными глазами и бледным, неподвижным лицом. Очевидно, он был в когтях своей загадочной болезни.

Сначала я почувствовал жалость и страх, но потом, должен признаться, испытал чувство профессионального удовлетворения от радости – исследовать болезнь во время припадка, что удается врачам крайне редко. С этой целью я определил пульс больного, измерил температуру, испытал гибкость мускулатуры, рефлексы и не нашел ничего ненормального. Все симптомы совпадали с теми, которые я наблюдал при этой болезни и раньше. Обычно в таких случаях очень помогала процедура ингаляции азотнокислой соли, и сейчас представилась отличная возможность лишний раз испытать эффективность этого способа лечения. Но бутылка с препаратом стояла в лаборатории, поэтому я оставил больного сидеть в кресле, а сам спустился вниз за лекарством. Вернулся я в кабинет минут через пять, но представьте мое изумление – пациента в комнате не оказалось.

Конечно, я тотчас же побежал в приемную. Но и здесь не оказалось ни больного, ни его сына. Парадная дверь была притворена, но не заперта на ключ. Мальчик-слуга, который впускал больных, только что поступил ко мне на службу. Обычно он дежурил внизу и провожал больных, когда я звонил из кабинета. Но он никого не видел, и потому странное поведение моих пациентов так и осталось для меня тайной. Потом с прогулки вернулся мистер Блессингтон, но я ничего ему не сказал, потому что, откровенно говоря, старался как можно меньше с ним общаться.