Эшли Уивер - Смерть парфюмера

– А что ответила Сесиль? – спросила я.

– Она сказала, что это полная чепуха. Очевидно, произошла какая-то ошибка. Она уверена в том, что в сейфе лежит оригинальный рецепт.

Я задумалась. Если кто-то вытащил формулу из портфеля, весьма вероятно, что экземпляр из сейфа тоже взяли, ведь ключ от него пропал. В конечном итоге, какой смысл украсть один экземпляр и оставить другой?

Тут мне в голову пришла еще одна мысль:

– Сесиль очень способная. Имеет ли пропавший рецепт такое уж большое значение? Даже если экземпляр в сейфе неверный, она может придумать новый аромат, чем, очевидно, теперь и займется.

– Я не очень понимаю в этих вещах, но кажется, мадемуазель Сесиль что-то говорила о новом производственном процессе, который разрабатывал мсье Беланже. Он какое-то время над ним трудился. Вот одна из причин того, почему он все это скрывал.

– Понимаю, – сказала я. – Тогда, если в рецепте содержался какой-то процесс, который нельзя воспроизвести, то в интересах всех Беланже сделать все возможное для того, чтобы рецепт не исчез.

Майло улыбнулся:

– Если только никто из них не хотел его продать.

Мадам Нанетт медленно кивнула:

– Точное содержание завещания, похоже, все еще остается под вопросом. Возможно, кто-то из семьи взял рецепт как некое средство страховки.

– Представляю, какие огромные деньги заплатили бы конкуренты за эту формулу, – произнес Майло. – Оставшийся без наследства, наверное, захотел бы продать рецепт тому, кто больше всего за него предложит.

– Один из наследников мог заменить рецепт на неправильный, а затем подмешал яд мсье Беланже до его отлета в Грасс, – сказала я, заинтересовавшись этой версией. – Возможно, кто-то надеялся, что он по пути разобьется на самолете, и все следы будут уничтожены. Если позже в сейфе обнаружат неправильный экземпляр, все просто решат, что произошла ошибка, и оригинал сгорел во время аварии.

– Конечно, при условии, что в сейфе находится неправильный рецепт, – заметил Майло. – Вполне возможно, что верный рецепт лежит там в целости и сохранности.

Я почему-то в этом сомневалась.

– Если главный мотив – это рецепт, то можно исключить скульптора, – предположила мадам Нанетт.

Я покачала головой:

– Я подслушала, как герр Мюллер говорил Антуану, что Элиос Беланже обвинял его в том, что тот «заодно с его врагами». Похоже, он негодовал, но вполне мог это разыграть. Возможно, Элиос Беланже был прав, и герр Мюллер все время охотился за рецептом. А это означает, что наш список подозреваемых никак не сократился.

Я вдруг подумала об Андре Дюво. Вот у кого мог быть мотив украсть рецепт. Однако оставалось фактом то, что он пробыл в Комо по меньшей мере две недели до смерти Элиоса Беланже.

– А что ты знаешь об Андре Дюво? – Этим вопросом Майло вызвал у меня подозрение, что он читает мои мысли.

– Он был обручен с Сесиль Беланже, – ответила мадам Нанетт.

А вот это стало новостью. Андре довольно непринужденно рассказывал об их отношениях. Я не догадывалась, что они были обручены.

– А почему они расторгли помолвку? – вмешалась я.

– Не знаю, но, по-моему, все произошло не случайно. Подозреваю, что мадемуазель Сесиль, возможно, осознала, насколько высоко она ценит независимость.

– Но они расстались мирно? – спросила я, хотя и лично убедилась, что вражды между ними нет.

Мадам Нанетт кивнула:

– Похоже, да. На людях они ведут себя очень дружелюбно, хотя в их общении чувствуется холодок.

Я терялась в догадках, что же стало истинной причиной их разрыва. Она могла крыться, как сказала мадам Нанетт, просто в несхожести характеров. Сесиль, кажется, относилась к тому типу женщин, которым очень нравится всем управлять, и взаимоотношения с человеком, обладающим веселым характером и большим обаянием, могли складываться очень даже нелегко. Вот это я знала не понаслышке.

– Кроме того, – продолжила мадам Нанетт, – мне известно, что на войне он был летчиком. Кажется, его наградили за героизм.

– Да, он мне немного рассказывал о войне, – подтвердил Майло.

Вот об этом я не слышала, однако не очень удивилась. В характере Андре было что-то бесшабашное и дерзкое, и я легко могла представить, как он без страха и сомнений взмывал в небо.

То, что он был героем войны, похоже, говорило в его пользу. А кажущаяся легкость, с которой он решил поработать в парфюмерной сфере, свидетельствовала о том, что это было скорее увлечение, нежели всепоглощающая страсть. Я с трудом могла поверить в то, что из-за подобных вещей он способен пойти на убийство.