Эрнест Хорнунг - Вор-любитель. Избранные рассказы о Раффлсе

Раффлс приветствовал меня.

– Большая игра! – воскликнул он. – Ты помнишь жемчужину, что ты еще так искусно описывал, императорскую жемчужину, которую нельзя купить ни за какие деньги? Оказывается, она была доверена нашему маленькому другу, здесь находящемуся, с тем, чтобы доставить ее в Кеннодль-Дён, а бедный малый взял да и потерял ее. И так как мы британцы, то они полагают, что мы украли ее!

– Но я знаю, что это сделали вы, – вставил Мэкензи, склоняясь к своей бороде.

– Ты узнаешь этот честный патриотический голос? – спросил Раффлс. – Это наш старый знакомец Мэкензи из Скотланд-Ярда, шотландец, – пояснил он, подражая акценту сыщика.

– Довольно, – остановил его капитан. – Подчинитесь вы обыску добровольно или я должен принудить вас к этому?

– Всему, что вам угодно, – ответил Раффлс, – только вам ведь не будет вреда, если вы дадите нам возможность оправдаться. Вы обвиняете нас в том, что мы забрались в каюту фон Геймана в ранние утренние часы и извлекли из лежащего перед нами предмета эту проклятую жемчужину. Отлично, но я могу доказать, что находился безвыходно в своей каюте целую ночь, и нимало не сомневаюсь, что и мой друг сможет доказать то же самое.

– Само собой разумеется, – подтвердил я негодующим тоном. – Юнги могут явиться моими свидетелями.

Мэкензи рассмеялся и покачал головой, любуясь своим отражением на полированной доске из красного дерева.

– Это очень находчиво, – заметил он, – не будь меня на пароходе, это бы вас выручило. Но я сейчас заглянул в вентилятор и полагаю, что угадал, как вы работали. Стало быть, капитан, это не имеет существенного значения. Я хочу сейчас же наложить кандалы на этих франтиков, и тогда…

– А по какому праву? – загремел Раффлс грозным голосом. Я в жизни своей не видывал его в такой ярости. – Обыскивайте нас, если вам угодно, обшарьте каждую складку, каждый принадлежащий нам лоскут, но вы не смеете нас и пальцем тронуть без формального приказа!

– На это бы я и не решился, – степенно отвечал Мэкензи, запуская руку в свой боковой карман. Раффлс опустил также руку в карман.

– Держите его кулак, – закричал шотландец, и громадный револьвер, проведший с нами не одну ночь, но звука которого я ни разу не слышал, был водворен на стол и забран капитаном.

– Пусть так! – закричал свирепо Раффлс офицеру. – Вы можете теперь быть покойны. Я не стану пытаться вторично. А теперь, Мэкензи, дайте взглянуть мне на ваш приказ!

– Вы не изорвете его?

– Какой бы прок был от этого? Дайте же взглянуть, – повторил повелительно Раффлс, и сыщик повиновался. Раффлс поднял брови, пробегая документа глазами, его губы сперва крепко сжались, затем полуоткрылись, и он вернул бумагу, улыбаясь и пожимая плечами.

– Довольно с вас? – полюбопытствовал Мэкензи.

– Пожалуй. Поздравляю вас, Мэкензи, тут видна опытная рука. Два воровства, Банни, и ожерелье леди Мельроз! – Раффлс повернулся ко мне со спокойной улыбкой.

– И все это легко доказать, – прибавил шотландец, засовывая приказ обратно. – У меня есть такой же и для вас, – присовокупил он, обращаясь ко мне, – только покороче.

– Подумать только, – укоризненно произнес капитан, – что мой пароход сделался притоном мошенников! Это до крайности неприятно. Я обязан заковать вас обоих в кандалы, пока мы не дойдем до Неаполя.

– Вовсе нет! – воскликнул Раффлс. – Мэкензи, переговорите с ним, не выдавайте ваших соотечественников на общий позор. Капитан, бежать у нас нет возможности. Разумеется, вы можете замять пока дело до ночи? Глядите сюда, вот все, что у меня есть в карманах, выложи и ты, Банни, все из своих. Пусть сами обыскивают нас, если думают, что мы вооружены. Все, о чем я прошу, заключается в том, чтобы нам позволили выйти отсюда, не нося кандалов!

– Кандалы можно не надевать, – согласился капитан. – Но что вы скажете о похищенной вами жемчужине?

– Вы получите ее! – вскричал Раффлс. – Вы получите ее, и сию же минуту, если пообещаете не разглашать дела на корабле!

– На это я согласен, – сказал Мэкензи, – до тех пор, пока вы сами будете вести себя как следует. Ну-с, а теперь где же она?

– На столе, у вас под носом.

Мои глаза, как и глаза всех остальных, обратились в ту сторону, но жемчужины не было видно, тут находилось лишь содержимое наших карманов – часы, записные книжки, карандаши, перочинные ножики, портсигары, – все это лежало на гладком столе, наряду с упомянутым револьвером.

– Вы смеетесь над нами, – заметил Мэкензи. – С какой стати?