Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

— Все еще просматривает книги, мне кажется. Думаю, что он расставляет их по порядку. Как говорится, наводит лоск.

— Просто удивительно, — заметила Таппенс. — Он ведь здорово злился на нас из-за этих книг.

— Что ж, — заметил Альберт, — джентльмены всегда таковы, не правда ли? Вы же знаете, что им в основном нравятся толстые книги. Что-то такое научное, во что можно было бы погрузиться с головой.

— Пойду-ка вытащу его оттуда, — сказала Таппенс. — А где Ганнибал?

— Мне кажется, вместе с хозяином.

В этот момент Ганнибал проявил себя. Яростно залаяв, что, по его мнению, должна была сделать хорошая охранная собака, он быстренько сообразил, что речь идет о его любимой хозяйке, а не о ком-то, кто явился воровать ложки или нападать на его хозяев. Поэтому, извиваясь всем телом, пес спустился по лестнице, высунув розовый язычок и виляя хвостиком.

— Ну, что? — спросила Таппенс. — Рад видеть свою мамочку?

Всем своим видом Ганнибал подтвердил, что рад видеть «свою мамочку». Он прыгнул на нее с такой силой, что чуть не сбил с ног.

— Тише, — сказала Таппенс. — Осторожнее. Ты же не хочешь меня убить, а?

Ганнибал постарался убедить ее, что больше всего на свете он хочет ее съесть, потому что очень любит ее.

— Где хозяин? Где твой папочка? Он что, наверху?

Ганнибал все понял. Взбежав на лестничную площадку, он остановился и подождал, пока Таппенс к нему не присоединится.

— Никогда бы не подумала, — сказала миссис Бересфорд, слегка задыхаясь, когда вошла в комнату и увидела Томми, стоявшего на стремянке и перекладывавшего книги. — Чем ты занимаешься? Я думала, что ты гуляешь с собакой.

— Мы с ним гуляли, — ответил Томми. — Дошли до кладбища.

— А зачем, ряди всего святого, ты потащил Ганнибала на кладбище? Уверена, что собак там не приветствуют.

— Он был на поводке, — попытался оправдаться Томми. — Да и потом, это не я потащил его на кладбище, а он — меня. Мне кажется, ему там понравилось.

— Дай бог, чтобы ты оказался не прав, — сказала Таппенс. — Ты же знаешь Ганнибала — он обожает все превращать в рутину. Если у него войдет в привычку каждый день ходить на кладбище, то у нас возникнут проблемы.

— Должен сказать, что вел он себя как настоящий интеллигент, — заметил Томми.

— Для тебя интеллигентный и своенравный — это одно и то же, — сказала Таппенс.

Ганнибал повернулся, подошел к хозяйке и потерся носом о ее бедро.

— Он хочет сказать тебе, — перевел Томми, — что он очень умная собака. Умнее нас с тобой, вместе взятых.

— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовалась Таппенс.

— Как ты съездила? — поменял тему Бересфорд.

— Наверное, неплохо, — ответила она. — Люди были очень милы и добры со мной, и я надеюсь, что скоро перестану путать их так, как путала сегодня. На первых порах это очень трудно, потому что, понимаешь, они выглядят как-то одинаково и одеты похоже, поэтому трудно сориентироваться, кто есть кто. Если только кто-то не чрезвычайно красив или не феноменально уродлив. А таких людей в стране не так уж и много, правда?

— Я хочу сказать тебе, — прервал ее Томми, — что мы с Ганнибалом вели себя очень умно.

— А мне показалось, что сначала речь шла только о Ганнибале…

Томми протянул руку и достал с полки книгу.

— «Похищенный», — произнес он. — Еще один Роберт Льюис Стивенсон. Здесь кто-то был явным его поклонником. «Черная стрела», «Похищенный», «Катриона» и еще два названия. Все подарены Александру Паркинсону любящей бабушкой, а одна из них — щедрой тетушкой.

— Ну и, — заинтересовалась Таппенс, — что из этого следует?

— Просто я нашел его могилу.

— Ты нашел ЧТО?

— То есть нашел Ганнибал. В углу, как раз напротив маленькой дверцы, которая ведет в церковь. Мне кажется, что это второй вход в ризницу или что-то в этом роде. Памятник сильно обшарпан и не очень ухожен, но, тем не менее, это он. Ему было четырнадцать, когда он умер. Александр Ричард Паркинсон. Ганнибал его как раз обнюхивал. Я оттащил его и смог прочитать надпись, хотя она и была здорово затерта.

— Четырнадцать, — повторила Таппенс. — Бедный мальчик…

— Да, — согласился Томми. — Очень печально и…

— Ты о чем-то думаешь, — заметила она. — Не могу понять о чем…

— Вот о чем… Мне кажется, Таппенс, что я от тебя заразился. Это твоя худшая черта. Когда тебе что-то приходит в голову, ты не оставляешь это про себя. Тебе обязательно надо заинтересовать этим еще кого-то.

— Не понимаю, о чем ты… — сказала Таппенс.