Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

— Черт возьми, это клевета, — прорычал Картер.

Пуаро взял пакетик в руки и прочел надпись на этикетке:

— «Цианистый калий». Все, дело закончено.

— Картер! Я так и думал! — загремел Бартон Рассел. — Ирис любила тебя. И хотела к тебе уйти. Но ты не хотел скандала и потому ради своей драгоценной карьеры решил от нее избавиться. А теперь тебя вздернут, мерзавец.

— Успокойтесь! — твердо и властно произнес Пуаро. — Это еще не конец. И я, Эркюль Пуаро, намерен кое-что сказать. Мой друг Тони Чепелл, представляя меня вам, пошутил, будто я оказался здесь, чтобы раскрыть преступление. Отчасти он оказался прав. Я действительно рассчитывал найти преступника, потому и пришел сюда, но не раскрыть, а предотвратить преступление. И я его предотвратил. План был великолепный, лишь мое присутствие помешало привести его в исполнение. Убийце пришлось на ходу перестраиваться, а я, когда погас свет, успел кое-что быстренько шепнуть на ухо мадемуазель. Мадемуазель Паулина умна и схватывает мгновенно и прекрасно справилась со своей ролью. Мадемуазель, не будете ли вы любезны — поднимите голову и покажите всем, что вы остаетесь в добром здравии.

Паулина выпрямилась и неуверенно рассмеялась.

— Воскресение Паулины, — сказала она.

— Паулина… Дорогая…

— Тони!

— Дорогая моя!

— Ангел мой!

— Я… Я ничего не понимаю, — еле выговорил Бартон Рассел.

— Я вам помогу, мистер Бартон Рассел. Ваш план не удался.

— Мой план?

— Вот именно, ваш план. Вы единственный человек, у которого на тот момент, когда погас свет, есть алиби. Вы единственный вышли из-за стола, мистер Бартон Рассел. Однако в темноте вы вернулись, обошли с бутылкой шампанского стол, подсыпали Паулине яд, а потом, нагнувшись над бокалом Картера, сунули ему в карман пакетик. Да-да, сыграть роль официанта в темноте, к тому же когда внимание всех обращено к сцене, несложно. Это и есть истинная причина, по которой вы сегодня даете обед. Лучшее место для убийства, чем людный зал ресторана, трудно придумать.

— Что за… Какого черта я стал бы убивать Паулину?

— Вполне вероятно, из-за денег. Ведь после смерти жены опекун Паулины вы. Вы сами напомнили сегодня об этом. Сейчас Паулине двадцать. Через год или, может быть, раньше, случись ей вскоре выйти замуж, вам пришлось бы представить отчет о выполнении своих обязанностей. Смею предположить, что для вас это связано с неприятностями. Вероятно, вы растратили ее деньги. Не могу судить, мистер Бартон Рассел, убили ли вы таким же способом свою жену или это было действительно самоубийство, которое лишь подсказало вам план, но вот что вы предприняли попытку убийства сегодня вечером здесь, это я знаю наверняка. Будете ли вы отданы под суд или нет, решать мисс Паулине.

— Нет, не будет, — сказала Паулина. — Пусть убирается с глаз долой, пусть вообще убирается подальше из Англии. Мне не нужен скандал.

— Советую вам последовать ее совету, и как можно скорее, мистер Бартон Рассел, а впредь будьте поосторожнее.

С перекошенным от гнева лицом Бартон Рассел поднялся из-за стола.

— Черт бы тебя побрал, бельгийский выскочка!

Вне себя от злости, он направился к выходу.

— Вы были великолепны, месье Пуаро…

— Это вы, мадемуазель, вы были великолепны. Так небрежно опрокинуть шампанское и притвориться мертвой!

— Фу, — Паулина передернула плечами. — У меня до сих пор мороз по коже.

Пуаро мягко сказал:

— Признайтесь, ведь это вы позвонили мне по телефону, не так ли?

— Да.

— Почему?

— Не знаю. Что-то было не так… Я чего-то боялась, не знала чего, но мне все равно было страшно. Бартон сказал, что намерен дать обед в память Ирис. Я видела, что он что-то задумал, только не понимала что. Он… он вел себя так странно и так волновался, будто что-то непременно должно было произойти, что-то ужасное… Хотя, конечно, мне и в голову не пришло, что он решил отправить меня на тот свет.

— Что же дальше, мадемуазель?

— Потом я вспомнила о вас. И подумала, вдруг ваше присутствие нарушит его планы. Я решила позвонить и… коли вы… э-э… иностранец… решила притвориться, будто мне грозит опасность, напустить таинственности, и тогда, может быть, наверное…

— Вы решили, будто я люблю мелодраму? Именно это и привело меня в недоумение. По телефону вы говорили чересчур театрально, но в голосе все же слышна была настоящая тревога. Тем не менее, когда я приехал, вы наотрез отказались признаться, что звонили.

— Ничего другого мне не оставалось. Я не хотела, чтобы вы догадались, что это была я.