Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

— Чарльз, — прочитал Томми. — Чарльз и Эдмунд. Кажется, они играли в теннис — у них в руках теннисные ракетки довольно странного вида. А вот Уильям, кем бы он ни был, и майор Коутс.

— А здесь… Томми, посмотри же, ведь это Мэри.

— Точно. Мэри Джордан. И это же написано под изображением.

— Интересно, кто их фотографировал?

— Может быть, тот фотограф, о котором говорил Исаак. Тот, что из местной деревни. Наверное, у него сохранились старые негативы… Надо будет как-нибудь наведаться к нему.

Томми отодвинул от себя альбом и стал распечатывать письмо, которое пришло с дневной почтой.

— Что-нибудь важное? — поинтересовалась Таппенс. — Здесь три письма. Два — это счета, и так понятно. А вот это, то, которое у тебя, оно выглядит совсем по-другому. Так оно важное? — повторила она свой вопрос.

— Может быть, — ответил Томми. — Завтра мне опять придется поехать в Лондон.

— В свои обычные комитеты?

— Не совсем, — сказал Бересфорд. — Мне надо кое с кем встретиться. И даже не в Лондоне, а под Лондоном. Кажется, где-то в направлении Харроу.

— Что? — переспросила Таппенс. — Ты ничего мне об этом не рассказывал.

— Я должен встретиться с человеком, которого зовут полковник Пайкэвей [62] Этот персонаж ранее встречался в романах А. Кристи «Кошка среди голубей» и «Пассажир из Франкфурта». .

— Ну и имечко, — заметила Таппенс.

— Да уж, немного необычное.

— А я его уже слышала? — спросила миссис Бересфорд.

— Возможно, что я пару раз упоминал его в твоем присутствии. Он живет в атмосфере постоянного дыма. У тебя, случайно, нет пастилок от кашля?

— Пастилок от кашля? Не знаю. Кажется, есть. У меня осталась пачка с прошлой зимы. Но ведь у тебя нет кашля — я, по крайней мере, его не заметила.

— Правильно, но если я встречусь с Пайкэвеем, то он появится. Насколько я помню, достаточно пару раз вдохнуть воздух у него в кабинете, и кашель тут как тут. Ты можешь сколько угодно с надеждой смотреть на окна, но Пайкэвей не понимает таких намеков.

— А почему он хочет с тобой встретиться?

— Не имею ни малейшего понятия, но он упоминает Робинсона.

— Что? Того желтолицего? С толстой физиономией и окруженного тайнами?

— Именно его, — подтвердил Томми.

— Ладно, — согласилась Таппенс. — Может быть, то, чем мы сейчас занимаемся, — это тоже тайна.

— Маловероятно, принимая во внимание, когда это все произошло — не важно, что именно. Годы и годы назад — даже Исаак не может ничего вспомнить.

— «У новых грехов длинные тени», — сказала Таппенс, — я имею в виду поговорку. Хотя, по-моему, я опять ошиблась: «У новых грехов старые тени»? Или все-таки: «Ничто на земле не проходит бесследно»?

— Не помню, но мне кажется, что ни одна не подходит, — ответил Томми.

— Вечером я схожу и поговорю с фотографом. Хочешь со мной?

— Нет, — ответил Томми. — Я думаю пойти искупаться.

— Искупаться? На улице дико холодно.

— Ничего страшного. Я чувствую, что мне необходимо немного охладиться, встряхнуться и избавиться от ощущения этой паутины, остатки которой, как мне кажется, опутывают меня с ног до головы.

— Да, работка нам сегодня досталась грязноватая, — согласилась Таппенс. — Ну, что ж, а я поговорю с мистером Даррелом, или Дюррансом, или как его там зовут. Вот еще одно письмо, Томми, которое ты не открыл.

— Да? А я не заметил… Вот в нем может быть что-то действительно интересное.

— А от кого оно?

— От моего исследователя, — сообщил Томми торжественным голосом. — От той, которая мотается по всей Англии и не покидает Соммерсет-хаус, изучая сертификаты о свадьбах, смертях и рождениях, а также просматривает газетные подшивки и результаты переписей. Она очень старательная.

— Старательная и красивая?

— Не такая уж красивая, чтобы ты обратила на нее внимание, — ответил Томми.

— Это меня радует, — сказала Таппенс. — Знаешь, Томми, теперь, когда ты становишься старше и старше, у тебя могут появиться опасные идеи относительно хорошеньких помощниц.

— Ты совершенно не в состоянии оценить верного мужа, который находится у тебя прямо под носом, — возразил Бересфорд.

— Все мои подруги твердят, что с мужем легко ошибиться, — заметила Таппенс.

— У тебя неправильные подруги, — заключил Томми.

Томми проехал через Риджентс-парк, а потом свернул на дороги, по которым не ездил уже целую вечность. Когда-то у них с Таппенс была квартира рядом с Белсайз-парк, и он помнил прогулки по Хэмпстед-Хит [63] Хэмпстед-Хит — лесопарковая зона на севере Лондона. с собакой, которая их обожала. Собака была исключительно своенравным существом. Выходя из квартиры, пес всегда хотел повернуть налево — на дорогу, ведущую к Хэмпстед-Хит. Никакие усилия Таппенс и Томми заставить его повернуть направо и пойти в торговый район обычно не приносили успеха. Джеймс, силихем-терьер, не поддающийся уговорам, ложился своим толстым, похожим на сосиску телом на тротуар, вываливал язык изо рта и притворялся собакой, измученной чрезмерными физическими нагрузками, которые его заставляли выполнять хозяева.