Фрэнсис Дункан - Такое запутанное дело. Когда конец близок

Какое-то время Мастерс сидел молча. Он облизнул губы и скользнул рассеянным взглядом по окну. Вид у него был несчастный.

Мордекай Тремейн тихо заговорил:

– Полагаю, мистер Мастерс пришел сюда, сэр Роберт, поскольку то, что он должен нам сообщить, ему легче сказать здесь, нежели дома. Видите ли, ему сложно принимать посетителей без ведома жены.

Главный констебль недоуменно поднял брови, а Мастерс с благодарностью посмотрел на Тремейна.

– Да, – подтвердил он, – это правда. – Он перевел дыхание и выпалил: – Я знаю, что вы думаете, сэр Роберт. Считаете, будто я как-то связан с убийством Хардина. Я затем и пришел, чтобы объяснить, что вы ошибаетесь. Я свалял дурака и еще больше все осложнил, но клянусь, я тут ни при чем.

Главный констебль принял строгий, официальный вид и прочистил горло. Обычно он прибегал к этому приему, когда хотел выиграть время, чтобы яснее выразить свою мысль.

– Рад это слышать, Мастерс. Особенно от человека, занимающего ваше положение в городе. Мы стараемся по возможности избегать скандалов – они никому из нас не идут на пользу. Но факты довольно скверные.

– Да. – Мастерс был похож на маленького мальчика, пойманного на какой-то провинности и готового изобразить раскаяние. – Я сказал, что провел тот вечер в «Клубе бизнесменов». Теперь понимаю, что сглупил.

Джонатан Бойс наклонился вперед:

– Так вы признаете, что не были в клубе?

Мастерс угрюмо кивнул, и у главного констебля вырвался раздраженный возглас:

– Тогда какого дьявола вы солгали? Вы ведь наверняка догадывались, к каким последствиям это приведет! Едва услышав об убийстве, вы уже знали, что неизбежно окажетесь под подозрением.

– Я… знал, что мне понадобится алиби. Все слышали о наших разногласиях с Хардином. Когда ко мне пришел старший инспектор, я сказал первое, что пришло мне в голову, а потом было уже поздно отыграть назад.

Сэр Роберт Деннелл нахмурился:

– Значит, в конечном счете у вас нет алиби, Мастерс?

– Нет, этого я не сказал. Я могу доказать, что в тот вечер даже не приближался к месту, где убили Хардина.

– Тогда к чему все ваши загадки и споры? – Раздражение главного констебля возросло. – Почему бы вам не сообщить, где вы находились, и не покончить с этим?

– Наверное, причина в миссис Мастерс, – заметил Тремейн.

И снова Мастерс бросил на него благодарный взгляд.

– Да, – признал он. – Дело в Сибил, моей жене. Она узнала бы, где я был в действительности, а я не мог пойти на такой риск.

Тремейн невольно проникся к нему сочувствием. Очевидно, ему стоило больших усилий явиться в полицию. Сэр Роберт Деннелл всем видом выражал полное непонимание – умышленно или нет, Тремейн не решился бы сказать. Так что Мастерсу пришлось в нескольких сбивчивых фразах изложить свою историю.

Странно было слышать подобный рассказ из уст такого крупного мужчины, успешного строителя, начинавшего с самых низов и обязанного всем себе самому. Историю сильного и безжалостного дельца, полностью подвластного воле своей хрупкой жены. В этом союзе главенствовала Сибил Мастерс, и заносчивый строительный магнат, который так жестоко расправлялся с конкурентами, подчинялся ей беспрекословно. Не удивительно, что он стал искать утешения на стороне, тайно, как поступают те, кому не дозволено открыто потакать своим желаниям. Грехи его были самыми заурядными – он проводил время за игорным столом и выпивкой в компании приятелей-мужчин, но Сибил Мастерс, чья семья с незапамятных времен хранила верность худшим предрассудкам, считала их непростительными.

По несчастливому совпадению, в ночь убийства Хардина в отдельном кабинете известного городского бара состоялась праздничная вечеринка. Услышав вопрос Бойса, где он провел вечер, Мастерс перепугался, ему показалось, что проще будет солгать полиции, чем открыть правду, о которой может узнать жена. Парадоксально, но эта глупая ложь доказывала невиновность Мастерса. Относительно смерти Хардина его совесть была чиста, а потому Мастерсу просто не пришло в голову, что следствие заинтересуется им всерьез и захочет тщательно проверить показания. Он не учел, что полиция не считала очевидным факт его непричастности к убийству.

Закончив свою печальную исповедь, Мастерс съежился в кресле, его самодовольство исчезло. На лице застыло выражение тоскливой обреченности. Казалось, он ждет удара, который сломит его окончательно. Эта молчаливая покорность смягчила даже сэра Роберта, его раздражение улеглось.