Артур Дойль - Собрание сочинений - В 12 т. Т. 3 - Собака Баскервилей

— Не поверите, мистер Холмс! Как другие собирают бабочек или там мотыльков, Грюнер коллекционирует женщин. Эта коллекция — его гордость. В этой мерзкой книжице содержится все: имена, фотографии и всяческие подробности. На подобную гадость, кроме него, не способен ни один человек. Если бы он решил ее озаглавить, лучшего названия, чем «Загубленные мною души», ему не придумать. Ну да что о ней говорить — делу она не поможет, а если бы и помогла, откуда ее возьмешь, эту книжицу?

— А правда, где он ее держит?

— Как знать, где она теперь! Ведь уже больше года, как я от него ушла. Я видела, где он ее хранил тогда. Хотя он настолько аккуратен и постоянен в своих привычках, что, вполне возможно, эта книжка по-прежнему хранится в ящике для бумаг старого бюро, которое стоит в смежной с кабинетом комнате. Вы знаете расположение комнат в его доме?

— Я был у него в кабинете, — ответил Холмс.

— Ого, я вижу, вы не теряли времени даром. Ну, слава богу, может, теперь нашлась управа и на моего милого Адельберта. Его кабинет состоит из двух комнат. Первая — это та, где между окон стоит большой стеклянный шкаф с китайской посудой. Там за столом есть дверь, которая ведет, так сказать, во внутренний кабинет. Это маленькая комнатушка, где он держит свои бумаги и личные вещи.

— Сигнализация есть?

— Адельберт и сам не трус, это вам подтвердит и его злейший враг. Правда, сигнализация все-таки есть, ее включают на ночь. Хотя у него и взять-то нечего. Разве что-нибудь из китайской посуды?

— Да нет, — с видом знатока заметил Шинуэлл Джонсон. — Кто станет мараться? Ведь эти черепки не продашь, не переплавишь.

— Это верно, — согласился Холмс. — Хорошо, мисс Уинтер, если вы зайдете ко мне завтра в пять, я смогу ответить, можно ли будет организовать встречу с мисс де Мервиль. Я чрезвычайно признателен вам за помощь, не говоря о моих клиентах, которые сочтут…

— Нет-нет, — воскликнула женщина. — Денег мне не надо. Я хочу сама с ним расплатиться. Это и есть моя цена за услуги. Раз мы с вами заодно, я в вашем распоряжении и завтра, и вообще в любой момент, когда понадоблюсь. Толстяк всегда может меня разыскать.

Мы расстались с Холмсом до следующего вечера, а когда вновь встретились за обедом в нашем излюбленном ресторане на Странде, я осведомился, как прошел визит к мисс де Мервиль. Холмс пожал плечами и рассказал мне то, что я теперь беру на себя смелость передать своими словами, так как его собственное повествование, несколько тяжеловесное и сухое по стилю, было бы лишено живости и увлекательности.

— Договориться о встрече было нетрудно, — начал Холмс, — потому что в стремлении хоть как-то загладить свою ужасную вину перед отцом — а именно так расценивается ее обручение с бароном — девушка в мелочах выказывает беспрекословное повиновение его воле. Генерал по телефону известил меня, что она готова нас принять. В назначенный час явилась наша решительная соратница, так что в половине шестого мы были уже у дома номер сто четыре на Баркли-сквер, где в настоящее время и проживает герой былых сражений. Это оказался один из мрачных лондонских замков. По сравнению с ними даже церкви кажутся фривольностью. Нас провели в гостиную, где в позе ожидания стояла мисс де Мервиль, бледная, серьезная и сдержанная, недоступная и непреодолимая, словно снежная вершина.

Честно говоря, мне трудно описать ее, Уотсон. Думаю, после встречи с ней, если, конечно, таковая состоится, вы, как прирожденный рассказчик, это сделаете гораздо лучше меня. Она, безусловно, очень хороша собой, но красота ее какая-то необычная, неземная, в ней что-то отрешенное. Такие лица писали средневековые мастера. И как только удалось этому подлецу заманить в свои грязные сети столь прелестное создание, вот что остается для меня загадкой! Впрочем, как говорят, крайности сходятся. Низменное и возвышенное, последний негодяй и непорочный ангел. Однако подобного сочетания я все же не встречал.

Она, конечно же, знала, зачем мы пришли, — злодей успел напустить яду и на этот раз. Правда, появление мисс Уинтер, мне показалось, ее несколько удивило, хотя это никак не отразилось на ее поведении. С видом преподобной аббатисы, снизошедшей до приема прокаженных нищих, она жестом приказала нам сесть. А от того, что мисс де Мервиль наговорила, у вас сейчас голова кругом пойдет, дорогой мой Уотсон.

«Итак, сэр, — произнесла она тоном, от которого можно было задрожать, как от арктического ветра, — мне известно, кто вы такой и зачем вы ко мне пожаловали. Предупреждаю вас сразу: можете считать вашу попытку очернить в моих глазах моего жениха барона Грюнера неудачной. Я согласилась на встречу с вами лишь потому, что об этом просил меня отец, и результат ее не способен повлиять на мое решение стать женой барона».