Юлия Ефимова - Ложь без срока годности

– Добрый день, – секретарь, встречающая посетителей в холле, была ещё одним доказательством состоятельности конторы. Это была девушка с внешностью модели, причем всё у неё явно было натуральным, что в наш силиконовый век ценится в два раза дороже.

– Алексей Владимирович Кропоткин, – представился он, – меня ожидают.

Та посмотрела в свои записи огромными голубыми глазами и, немного смущаясь, произнесла:

– Совершенно верно, можно, ваш паспорт – я выпишу пропуск.

Алексей привык к такой реакции на свою персону, конечно, раньше она была стопроцентная и обычно более бурная, но ничего, есть ещё порох в пороховницах. Он вальяжно протянул паспорт и одним уголком губ улыбнулся девушке-модели, недостойна она полной улыбки, ведь она всего лишь обслуживающий персонал. Для аристократа Алексея почтение женщинам было обязательным он не позволял себе другого отношения к представительницам слабого пола. Для себя же он делил их на три категории: без улыбки, половина и целая улыбка; правда, целая улыбка была подарена количеству дам, которое можно сосчитать на пальцах одной руки. Алексей Владимирович Кропоткин был жаден на этот счёт, он считал, что у него сильно развито собственное достоинство, посторонние же люди говорили, что это самомнение, которое плескалось у него через край. Наверное, поэтому он остался совсем один, когда к нему пришла беда. Взяв в руки пропуск, Алексей Кропоткин, аристократ и носитель голубой крови, со страхом пошёл в направлении, которое ему указала девушка-модель. «Ну что ж, Савелий Сергеевич, – подумал Алексей, – посмотрим, спасение ты моё или погибель».

Зинка пришла вовремя, этому её тоже научил дед. «Никогда не опаздывай, точность – вежливость королей», – говорил он. «Ну как же, – сопротивлялась Зинка, – ведь говорят, девушка должна немного опаздывать». – «Не говори глупости, – злился дед, – если это не психологический ход и он не задуман заранее, то это всего лишь опоздание, а это говорит лишь о невоспитанности и неуважении к людям, которые тебя ждут».

В адвокатской конторе как-то чересчур радостно её встретил молодой человек лет тридцати. Он оказался обладателем того самого волшебного голоса, видимо, это он вчера звонил, договариваясь о встрече. Проводив Зинку в кабинет, сладкоголосый попросил подождать немного и ушёл. Там за красивым дубовым столом уже сидела яркая девушка и разглядывала забинтованный средний палец. Она была очень вульгарно накрашена и не менее вульгарно одета. Словно привет из девяностых – алая помада, чёрными тенями подведённые глаза, много туши на ресницах, которая, видимо, из-за плохого качества уже частично осыпалась под глаза, делая свою хозяйку похожей на панду. Голубая блузка с рисунком из блёсток на груди, видимо, гордость хозяйки, была заправлена в короткую кожаную юбку. Особой любовью девушки являлись серьги в виде розового пёрышка, она постоянно поправляла их, словно проверяя, не потерялась ли такая красота.

Не обратив никакого внимания на Зинку, яркая девушка озираясь смотрела по сторонам и постоянно всё трогала – ручки на столе, подлокотники кресел и даже маленькие конфеты в вазе, периодически выкладывая их на стол. Перетрогав всё и заскучав, она взяла ручку и нарисовала на забинтованном пальце ноготь, но, видимо, не удовлетворившись результатом, подумала и раскрасила его в фиолетовый цвет. Зинка наблюдала за её манипуляциями и пыталась сквозь тонны косметики на лице понять, сколько ей лет. Но, видимо, девица не привыкла долго молчать, потому что после десяти минут тишины и гордого презрения по отношению к Зинке она всё-таки решилась и, наклонившись над столом, шёпотом, словно боясь, что её услышат, спросила:

– А ты тоже, на это самое, на завещание?

Получилось немного зловеще, и Зинка испуганно махнула головой.

– И тоже не знаешь, кто это? – озираясь спросила размалёванная и, не дожидаясь Зинкиного ответа, продолжила: – Жесть, ну ты даёшь, вроде одета прилично, значит, бабки есть, или приезжая, тогда понятно. Вот я бы никогда не повелась на это, но так хочется от предков съехать, сил нет. Хотя мне грех жаловаться, мне повезло, я-то москвичка, – гордо закончила девица.

У Зинки в этот момент появилось ещё больше вопросов, которые не находили ответов. Но, оценив интеллект и воспитанность девицы, она сделала заключение, что спрашивать бесполезно, и всё-таки решила подождать того, с волшебным голосом. Собеседница хотела сказать что-то ещё, но ей не дали. Дверь распахнулась, и на пороге появился ещё один персонаж. Мужчина лет сорока с остатками былой красоты на лице и огромным самомнением в глазах, оставшимся с тех времен, когда он мог похвастаться молодостью.