Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 13. Счет девять

Я удостоверился еще раз, что она мертва, а потом закрыл кровать.

Осторожно я подошел к двери в коридор, обернул руку носовым платком и рванул за ручку.

Коридор был пуст.

Я закрыл дверь и стремглав помчался по лестнице. Внизу находилась телефонная будка. Я набрал номер полицейского управления и попросил инспектора Селлерса. Через мгновение я уже слышал его голос.

— Говорит Дональд Лэм. Привет, инспектор!

— Привет, Дональд. Я должен срочно с вами поговорить. Где вы сейчас?

— Лексбрук-авеню, 1627, — ответил я. — Было бы очень хорошо, если бы вы поскорее прибыли.

— Что я там забыл? — буркнул Селлерс. — Приезжайте лучше сюда.

— В комнате Рут Отис, за кроватью, лежит труп Этель Ворли, секретарши Джеральда Баллвина…

Не закончив фразы, я нажал на рычаг, словно связь внезапно прервалась.

Потом я повесил трубку, выскочил на улицу и сел в машину. В последний момент я еще успел бросить взгляд на машины, стоявшие поблизости.

Проехав несколько раз в районе вокзала, я наконец нашел место для стоянки.

Слежки за собой я не заметил.

Я вышел на залитый солнцем тротуар и смешался с толпой, которая как раз входила в здание вокзала. Там я первым делом пошел к киоску с прохладительными напитками, взял бутылку кока-колы и принял две таблетки аспирина.

Никто, казалось, не обращал на меня внимания. Пассажиры сновали взад-вперед, хотя основной' поток уже прошел.

Я нашел пустую телефонную будку и позвонил своему букмекеру.

— Какие сегодня шансы Файр Леди во втором заезде? — спросил я.

— Ставки делаются один к пяти. Хотите поставить?

— Сотню.

Он тихо присвистнул:

— Для вас это большие деньги, Лэм. Я думаю, вы выбрали эту лошадь только из-за ее красивого имени. Ну хорошо, ваша заявка принята. Всего хорошего.

Я вышел из будки. Так же, как и прежде, никто не выказывал интереса к моей персоне.

Я медленно подошел к камере под номером 28 и небрежно оглянулся. На меня никто не обращал внимания.

Я быстро вынул ключ из кармана, сунул его в замочную скважину и открыл ящик.

Камера была пуста.

Я сунул туда руку и ощупал всю поверхность, потом чуть не засунул туда голову, осмотрев все углы. Ничего!

Я захлопнул дверцу, оставив в замке ключ, и вышел из вокзала.

Я надеялся, что Берта Кул отправится на ленч в обычное время. Но эта надежда не оправдалась. Новая секретарша сказала мне:

— Мисс Кул хотела бы срочно переговорить с вами. Она ждет вас в своем кабинете.

— Хорошо, — ответил я.

— Я скажу ей, что вы здесь.

— Нет, не надо. Через минуту я уже буду у нее.

— Но мисс Кул хотела, чтобы ее немедленно оповестили о вашем приходе.

Малышка посмотрела на меня, наморщив носик, и мне показалось, что она вот-вот расплачется.

Я рассмеялся и сказал:

— Ну хорошо, если вам так уж нужно, зайдите к Берте и сообщите ей о моем прибытии. — Потом прошел в свой кабинет.

Элси Бранд встретила меня словами:

— Боже мой, Дональд! Какой у вас вид! Что произошло?

— Досталось немножко…

— А в чем дело?

— Как-нибудь в другой раз.

Я заметил сочувствие в ее глазах и поэтому коротко добавил:

— Кто-то ударил меня по голове. Поэтому у меня до сих пор болит голова, а позвоночник словно превратился в доску.

Дверь распахнулась, и послышался ворчливый голос Берты:

— Безобразный маленький павлин! Что ты вообще думаешь? Всегда исчезаешь неизвестно куда в самые критические моменты.

— Я работал.

— Работал. Подохнуть можно со смеха! — набросилась на меня Берта. — Ты даже не знаешь, какое дело расследуешь. Кажется, все еще находишься во власти своей вчерашней выдумки. Что это за партнерство, хотелось бы знать? И что у нас за заведение? Как что-нибудь случается, так мы не можем найти друг друга. Почему, черт возьми, ты не звонишь мне, почему не скажешь, где шляешься?

Я уселся на вертящееся кресло и, откинувшись на спинку, вытянул ноги. Когда мой позвоночник соприкоснулся со спинкой стула, я передернулся.

— Что с тобой? — спросила Берта.

— У него болит голова, — ответила Элси.

— Болит голова! — прокаркала Берта, повернувшись к Элси. — А у меня, он думает, не болит?

Я сказал Берет:

— Успокойся, наконец. Я должен подумать.

— Хочешь подумать? Да ты даже не знаешь о чем.

— Ну хорошо, — произнес я устало, — тогда ты мне скажи о чем. Я это выслушаю с большим удовольствием, чем твою болтовню, от которой у меня лопаются барабанные перепонки. Ну, выкладывай! О чем я должен подумать?