Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– И по-вашему, Эндрю – тоже анахронизм?

Кларисса печально смотрела в затухающий огонь. На глаза у нее навернулись слезы.

– История Эндрю – подлинная трагедия. У Бетти имелась хотя бы какая-то жизнь, пусть это и было бесплодное цветение. А жизнь Эндрю так и не началась. Вы можете сказать, что у него имелось все: обаяние, деньги, досуг, ум, но при этом он был абсолютно стерилен. Я ни в коей мере не преувеличиваю. С тех самых пор, как с Бетти случилась беда в Америке, его преследовали фурии.

– Вы хотите сказать, он так и не простил себе, что тогда подвел сестру?

– Это и многое другое. Подумайте, каким шоком история с бедной Бетти должна была обернуться для юноши, который до того момента никогда не сталкивался с настоящим злом. Эндрю… приходится признать, что даже у моего любимца имелись недостатки… Он всегда был немного пуританином. Говоря это, я подразумеваю, что его высокие идеалы не сформировались по мере приобретения опыта, а оказались переданы по наследству. Но даже это значило меньше, чем то, как поразительно схожи были эти дети. Как я вам говорила, они были как близнецы. Помнится, в детстве, когда Бетти снились кошмары, Эндрю приходил ее утешать. Как-то он рассказал мне, что часто знал, что ей снится кошмар. Он просыпался с таким чувством, точно кошмар привиделся ему самому. Поэтому, понимаете, в те мучительные дни в Америке Эндрю сопереживал страданиям Бетти гораздо глубже, чем просто брат.

– Вы бы сказали, что его здравый рассудок – как бы – пострадал?

– Здравый рассудок? – Голос Клариссы оживился. – Очень уж это расплывчатое выражение. Здравый рассудок, подобно многим прочим качествам, оценивается всегда субъективно. Вот вы сами, к примеру, когда впервые приехали сюда, думали, что я впала в маразм. Разве нет?

Найджел невольно улыбнулся.

– Подобно богине правосудия с весами, – откликнулся он, – я не спешу выносить суждение.

– Ха! Да, у вас прискорбная склонность к уверткам, молодой человек! – с восторгом воскликнула мисс Кавендиш. – Нет, я говорю не о здравом рассудке. Давайте скажем, что случившееся с сестрой стало для него сродни утрате собственной невинности. Это рана, от которой душа просто не способна оправиться. К тому же в нем не было эгоизма, который укрепил бы натуру более черствую. С того самого дня вся его жизнь, – тихо добавила она, – стала искуплением греха, который через Бетти совершили против него. Он был как человек, который идет по жизни импотентом.

Найджел поймал себя на том, что тронут и почти напуган словами Клариссы. В отблеске от камина ее глаза блестели черным агатом. Сложенные на трости из слоновой кости руки, напротив, были совершенно безмятежны.

– Помню, однажды, когда Бетти было десять лет… – снова начала она.

Час спустя, лежа в кровати, Найджел, закурив очередную сигарету, в который раз попытался выбросить из головы все версии, домыслы и слухи, которыми обросла смерть Элизабет Рестэрик. Понемногу он успокоился, и перед его мысленным взором возникла череда картинок. Из них, двигаясь с уверенностью дирижера, на авансцену вышла одна из сегодняшнего рассказа Клариссы Кавендиш. Найджел видел, как она потребовала тишины, подала знак инструментам-статистам и начала. Все стало на свои места: каждая картинка взяла свою ноту в симфонии и, повинуясь дирижеру, внесла свою лепту в развитие неизбежной темы. Догорев, сигарета без фильтра обожгла Найджелу губу. Он рассеянно ее потушил и закурил другую. Он и не заметил бы, даже будь это сигарета с марихуаной…

На следующее утро его разбудил шум бегущей воды. Вода булькала в стоках, стекала с балок, повсюду звенели капли. Суперинтендант Филлипс был прав. Погода переменилась.

Сразу после завтрака Найджел прошел по тающему снегу в Истерхэм-Мэнор. Там он поговорил с Хэйуордом Рестэриком, допросил слуг, перекинулся словечком с Джоном и Присциллой и осмотрел шкаф с театральными декорациями. Сразу после полудня он вернулся в Лондон и отправился к старшему инспектору Блаунту.

– У вас ужасно довольный вид, – заметил Блаунт. – Наверно, нашли разгадку?

– Да, но не рискну ставить это себе в заслугу. Мне просто пришло в голову. Вчера ночью.

– В настоящий момент я крайне занят, Стрейнджуэйс…

– Все в порядке. Честно, я не шучу. Сегодня утром я поговорил с сыном Рестэрика. У него с самого начала был ключ к нашей загадке, только он об этом не подозревал.

С подчеркнутой решимостью главный инспектор Блаунт отодвинул бумаги на столе, протер пенсне, точно хотел лучше видеть Найджела, и язвительно вопросил: