Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– Возможно, именно поэтому? – предположил Найджел.

Повисла пауза. Последний вопрос Найджела как будто смутил врача. Однако, думал Найджел, рассказ Боуджена все равно представляется вполне естественным и достоверным, все факты можно проверить; врач производит приятное впечатление – поразительная личность.

Блаунт, очевидно, думал о том же.

– Полагаю, вам хочется поскорее вернуться к своей практике, – сказал он. – Мы с вами свяжемся, у нас есть ваш адрес. Ваши показания потребуются на дознании.

Когда доктор Боуджен поднялся, суперинтендант Филлипс, которого во время этой беседы вызвали из комнаты, вернулся и шепнул что-то на ухо Блаунту. И тот, задерживая врача, поднял руку.

– Одну минутку, доктор. – При всей учтивости тона в голос инспектора закрался слабый скрежет, знакомый Найджелу по прежним временам. – Не будете ли вы так добры объяснить нам, что за бумаги вы жгли сегодня утром в камине?

Бывают мгновения, когда, как говорится, время останавливается. А еще бывают мгновения, когда беззвучно поворачивается лишняя шестеренка, и время без усилий или совершает скачок вперед, или ползет еле-еле. Вопрос Блаунта вызвал такое «замедление», и для Найджела сцена в малой гостиной представилась словно происходящей во сне или в замедленном кино. В движениях людей, находящихся с ним в комнате, сквозила некая заторможенность: будто сыщики достигли того момента погони, когда добыча уже видна или, по меньшей мере, достаточно близка, чтобы взять ее на мушку.

Однако, если доктор Боуджен был добычей, сам он этого не сознавал. На лбу у него возникла и тут же исчезла легкая морщинка недоумения. Желтоватое лицо как будто чуть потемнело. Доктор быстро посмотрел на Блаунта, а потом его взгляд стал рассеянным. Подобное Найджел замечал и днем раньше. Однако голос Боуджена остался твердым:

– В лечении, которому я подверг мисс Рестэрик, есть свои трудности. Возможно, вам известен феномен, называемый «трансференция», который возникает между психоаналитиком и пациентом. Иногда с гипнозом возникает та же опасность. Говоря простыми словами, пациент влюбляется во врача.

– Вы говорите о том, что бумаги, которые вы жгли, – это… э-э… любовные письма покойной? – спросил Блаунт.

Взгляд Боуджена снова стал сосредоточенным. Усмехнувшись, доктор ответил:

– Без сомнения, вы сами скоро это выясните. Мне говорили, при помощи ваших современных научных методов можно реконструировать сожженную бумагу и проявить написанное на ней.

Последнее его замечание было сделано веским тоном и обращено ко всем собравшимся.

– Без толку, – вырвалось у суперинтенданта Филлипса. – Пепел смели…

Раздался треск, от которого все вздрогнули, как от пистолетного выстрела. Это сломался пополам карандаш в руке Блаунта, и это стало единственным проявлением его гнева на вмешательство Филлипса. Найджел глянул на Боуджена с уважением. Случайно ли вышло, что он так ловко выудил у них информацию, что бумаги не поддаются прочтению?

– Вы не ответили на мой вопрос, доктор Боуджен, – сказал Блаунт. – Так вы говорите, что жгли любовные письма?

– Прошу прощения. Меня не меньше вашего интересует содержание этих бумаг. Ведь, понимаете ли, я уже несколько дней ничего в камине не сжигал.

У детектива-сержанта глаза полезли на лоб. Филлипс издал сдавленный скрежет. Но Блаунт невозмутимо продолжал:

– Понимаю. Не могли бы вы тогда сказать, в какое время вы отсутствовали в своей комнате?

– Вчера или сегодня? Когда были найдены бумаги?

Только моргание Блаунта послужило признанием, что его маленькая ловушка не сработала.

– В утро убийства.

– Я спустился к завтраку без четверти девять. Мы все были за завтраком, когда горничная нашла тело мисс Рестэрик. Миссис Рестэрик, ее муж и деверь сразу поднялись наверх, оставив нас с Дайксом за столом. Мисс Эйнсли еще не появлялась. Приблизительно пять минут спустя, скажем, без пяти девять, меня позвали наверх. Я осмотрел тело. Потом снова спустился. Насколько мне помнится, в отведенную мне комнату я зашел только после полудня.

Блаунт наседал в ожидании дальнейших подробностей. Боуджен был уверен, что, когда он спустился к завтраку, никаких сожженных бумаг в камине не было. Шарлотта и Хэйуорд уже находились в столовой, а Эндрю и Дайкс объявились минуту спустя. Когда он вернулся после осмотра тела, Дайкс все еще был за столом, и приблизительно в двадцать минут десятого к ним присоединилась Джунис Эйнсли. Все трое оставались за столом до без четверти десять.