Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

Наверху, как и предостерегал вчера Хэйуорд, их ожидал сущий лабиринт. Темные узкие коридоры, извиваясь, поворачивали, пока гость совершенно не утрачивал ориентацию в пространстве. Из коридоров тут и там открывались низенькие двери и арки. Лесенки вели вверх или вниз в самых неожиданных местах.

– И за врачом тоже послали?

– Ну… я подумал, в этом нет нужды. Ведь Боуджен тут. Он ее лечил.

Хэйуорд бросил на Найджела полный сомнения взгляд: «Чертовски неловкая ситуация вышла. Совершенно чужой человек, ума не приложу, зачем Шарлотте понадобилось его впутывать». Хэйуорду явно было настолько не по себе, что Найджел попытался его выручить:

– Мой дядя – заместитель комиссара в Новом Скотленд-Ярде. У меня есть некоторый опыт в подобных делах. Возможно, я смогу быть чем-то полезен.

– Верно, верно. Вы очень добры. Ну вот и пришли. Эндрю сказал, что нам ничего нельзя тут трогать. Я… э… вас оставлю. Скоро придет Робинс, это наш констебль. Он по какому-то делу отлучился, когда я звонил. Такие трудности с этими заносами, – сказал Хэйуорд и, открыв дверь, поспешно покинул место происшествия.

А место происшествия оказалось самым необычным из всех, какие повидал на своем веку Найджел. Ведь все тут – даже сама покойница – никак не отвечало тому, что произошла трагедия. Это была просторная комната с высоким потолком. Ее оживляли красивые обои в цветочек и яркие занавески с тем же узором. Черные шторы были раздвинуты, и с заснеженной лужайки в комнату проникал яркий свет. По стульям была разбросана яркая одежда, алая туфелька валялась на ковре посреди комнаты, в зеркале туалетного столика отражалось множество хрустальных флаконов с духами и лосьонами. В комнате ощущался приятный запах сандалового дерева. Это могла быть комната юной девушки, дышащая невинностью и беззаботностью.

И Элизабет Рестэрик с тонкой веревочной петлей на шее, свисающая с балки в центре комнаты, вполне могла быть такой девушкой. Она была совершенно голой. Даже после смерти ее тело обладало такой красотой, от которой перехватывало дыханье. Ступни с ярким маникюром покачивались так близко к полу, что казалось, будто покойница просто привстала на цыпочки. Ее прекрасное тело словно бросало вызов зрителю. Немудрено, что при жизни такая девушка сеяла вокруг себя смятение и смуту.

Но это была не юная девушка, а зрелая женщина. Это читалось по ее лицу. Смерть не исказила его черты, оставив их безмятежными и хранящими легкую улыбку. Но вокруг карих глаз залегли тонкие морщинки, и кожа на висках выглядела увядшей. Несколько мгновений Найджел был так поглощен красотой покойницы, что самое странное не сразу бросилось ему в глаза. На лице у нее был макияж. И Найджел, пока проводил обычный осмотр, не оставлял мысли о таком факте. На ее лицо был наложен макияж, пусть и не идеальный, ведь помада не вполне следовала линии губ. Ну, нельзя же ожидать, чтобы в такой момент у нее ни разу не дрогнула бы рука. Подобный поступок многое мог сказать о Элизабет: она словно хотела выглядеть как можно лучше, готовилась к свиданию со смертью.

А возможно, и не хотела. Не исключено, что она вообще не сняла дневной макияж. И действительно, зачем ей это делать, если на уме у нее было такое? Нет, это не имеет большого значения, решил Найджел. Все же несоответствие между красивым, подкрашенным лицом зрелой женщины и телом, которое могло бы принадлежать невинной девушке, на мгновение выбило его из колеи.

Хэйуорд сказал, что в комнате ничего не трогали. Значит, предсмертной записки она не оставила или Хэйуорд нашел ее и, опасаясь скандала, спрятал. Хэйуорд или другое заинтересованное лицо… Предсмертная записка может навредить не только одному человеку. Бывает, что самоубийцы записок не оставляют и вешаются обнаженными, даже в такой ситуации демонстрируя красивое тело, – это вполне укладывалось в характер Элизабет. Пока не обнаружатся новые факты, Найджел ничего предпринять не мог. Прикрыв за собой дверь, он спустился вниз по лестнице.

Подходя к комнате миссис Рестэрик, он увидел, как в холле хозяин дома разговаривает с полицейским, который старается незаметно сбить налипший на ботинки снег. Если Хэйуорд был так уверен, что ему удастся уговорить главного констебля не поднимать шум, то, вероятно, и деревенский констебль на это согласится. А как насчет доктора Боуджена? Он тоже будет держать язык за зубами? Найджел предвидел немалые трудности впереди. Разумеется, у Хэйуорда пока нет причин о чем-либо умалчивать, помимо самоубийства сумасбродной родственницы. Или он хочет, чтобы все окружающие представили это как несчастный случай?