Викторьен Сарду - Черная жемчужина

В тоже время Трикамп заметил, что железная проволока от звонка, проведенная вдоль карниза, была оборвана, скручена, и оба обрывка висели как раз над ножом. Он с легкостью вскочил на стул, потом на секретер и стал исследовать все это вблизи. Но едва он взобрался на эту импровизированную лестницу, как тотчас издал торжествующий крик. И в самом деле, едва он протянул руку к стене между ножом и карнизом, как тотчас же приподнял отделенный с трех сторон кусок обой. Под ним оказалось круглое отверстие в перегородке, которое обои прикрывали до тех пор наподобие клапана.

Это неожиданное открытие так поразило молодых людей, что они оба остолбенели. Удивление их, впрочем, прошло очень скоро; Бальтазар вспомнил, что это давно всеми забытое отверстие служило сначала для освещения соседней комнаты, в которой прежде помещалась уборная. Впоследствии, при перестройке дома, г. Ван-дер-Лис переделал эту уборную в спальню и осветил ее новым окном с улицы. Ставшее после этого бесполезным отверстие было затянуто с обеих сторон полотном и заклеено обоями под цвет бывших уже в обеих комнатах.

Г. Трикамп обратил внимание молодых людей на то, что четырехугольный кусок обоев вырезан очень искусно, так что можно было предположить, что вырезавший собирался со временем вновь заклеить его. Приподнявшись немного, Трикампу удалось просунуть руку в отверстие, причем он убедился, что с другой стороны над обоями соседней комнаты также была произведена эта операция, с такою же осторожностью и очевидно с тою же целью.

После этого всякие сомнения исчезли: конечно, надо было предположить, что вор пробрался отсюда, тем более, что отверстие было совершенно достаточно для того, чтоб он мог пролезть в него.

— Воткнутый между секретером и отверстием нож, — сказал он, — очевидно, должен был послужить приступком, когда вор взбирался на обратном пути, что гораздо труднее, чем спуститься. Проволока у звонка была оборвана в самом начале, когда он мог достать ее рукой, и послужила ему опорой вместо веревки, не с того, конечно, конца, где мог бы зазвонить звонок, а с другого, где только заколебался бы шнурок от звонка. И действительно, только со стороны шнурка обрывок проволоки был скручен, так как им пользовались, по-видимому, для этой цели. Что же касается опрокинутых на ковре картонов, опустошение которых ничем не оправдывается, то легко понять, что, взбираясь при уходе, вор легко мог сделать неверное движение и потерять равновесие. При этом он оперся о первый попавшийся предмет. Стойка с картонами была выше секретера и как раз помогла ему удержаться. Стоя правою ногой на ноже, левою он на минуту оперся на стойку с картонами, она заколебалась… и два картона упали па пол… два верхние, как вы видите, которые непременно должны были упасть прежде других. Этой легкой поддержки было совершенно достаточно вору, чтобы беспрепятственно влезть в отверстие, а оставленная в покое стойка естественно приняла прежнее положение. Я объясняю себе смущением вора, вследствие падения картонов, что он не подклеил снова обоев, которые он не стал бы так старательно подрезывать, если бы не намеревался привести потом все в прежний вид. Не правда ли, все это справедливо, очевидно и ясно, как белый день?

Бальтазар и Корнелиус не без удивления выслушали это остроумное расследование. Первый, впрочем, не был способен долго восторгаться; он не был в состоянии думать о чем-либо, кроме своего медальона, и зная теперь, каким путем вор забрался в комнату, он стремился только узнать, куда он ушел.

— Потерпите немного, — отвечал г. Трикамп с торжествующим видом, понюхав табаку, — теперь, зная, как попал вор, определим его характер.

— Его характер, — воскликнул Бальтазар, — есть нам время!..

— Виноват, — возразил Трикамп, — это самое лучшее, что мы можем сделать, и г. Корнелиус, как ученый, сейчас же поймет меня. Приложение психологических познаний к юридическим следствиям, изысканиям и исследованиям стало теперь совершившимся фактом, милостивый государь, и вдребезги опрокинуло прежний рутинный эмпиризм…

— Но, — сказал Бальтазар, — пока вы рассуждаете, мой вор убегает.

— Пускай его, — отвечал г. Трикамп, — мы его догоним! Итак, я говорю, что вам не удастся добраться до источника преступления, если вы добровольно откажетесь от изучения характеристических признаков, которыми преступник заявляет о своей личности и как бы сам на себя делает донос. А какой признак, какая метка или клеймо может быть вернее характера, целиком обнаруживающегося в оттенках преступления ? Между двумя отдельными случаями воровства бывает огромная разница, так же как и между двумя отдельными случаями убийства. Будьте уверены, что посредством способа совершения преступления и большего или меньшего количества ума, таланта, грубости или изящества проявленного при этом, совершивший его как бы полностью обозначает свое имя. Остается только дешифрировать его… Например, вчера утром я с первого взгляда определил, кто виноват из двух служанок, которые обе были в равной мере заподозрены в покраже шали у своей хозяйки. Воровке представился выбор между двумя шалями: голубою и желтою, она выбрала голубую! Одна из служанок была блондинка, другая брюнетка. Я был уверен, что не ошибусь, арестуй блондинку, брюнетка очевидно выбрала бы желтую шаль!