Игорь Трофимкин - Призрак с улицы Советской

— Ну, можешь увольняться из «Мефисто».

— Да что вы, Евграф Акимыч, сейчас все только начнется!

— Вряд ли, — ответил Акимыч. — Михальченко убит.

Едва переодевшись, я выпил кофе и, на ходу доедая бутерброд, помчался к Акимычу. Благо, было воскресенье, и он сидел дома.

Встретил он меня хмуро. Мы засели на кухне, и скоро я знал все, что мог мне рассказать старший следователь.

Михальченко убили выстрелом в затылок в квартире на Васильевском. Сейф в стене был разворочен и пуст. Иконы унесены. Случилось это пять дней тому назад.

Официальная версия — убийство с целью ограбления. Однако ребята из ФСК говорят, что, возможно, это месть. Буквально через пару дней после убийства они взяли все ядро банды, которая занималась контрабандой опия-сырца. Перед этим выяснили все пункты складирования, причем оказалось, что два пункта активные, а третий законсервирован. И этот третий был на книжном складе издательства «Мефисто». При жизни Николаева и с помощью экспедитора Коли Власова, он был одним из самых надежных. Сам Михальченко сначала возражал против связи с наркобандой, но Николаев сумел уговорить его и передавал другу некоторую сумму в благодарность за хранение. Но после смерти Никиты Михальченко решил порвать с бандой, выгнал с работы Колю и даже предлагал отступного представителям «Пророка» в обмен на то, что его оставят в покое. Что было дальше — пока неизвестно. Предположительно «Пророк» сначала согласился, но потом планы боссов изменились, а Михальченко продолжал упорствовать, грозя разоблачением. Результат понятен. Люди «Пророка» с «предателями» не церемонятся.

— А убийца? — спросил я и тут же понял, что сморозил глупость.

— Убийцу будем искать вместе, — ответствовал Акимыч. — Кто знал о квартире на Васильевском?

— Наверное, немало людей. Хотя и вряд ли много, — очень глубокомысленно заметил я.

— Да… — задумчиво протянул Акимыч. — Что-то там в Светлозерске с тобой произошло, умнеешь на глазах!

— Прошу прощения, Евграф Акимыч. Там действительно много чего произошло, рассказывать долго.

Просидели мы с Акимычем часа три. Самое важное для меня решение: с увольнением пока повременю, съезжу в Москву, узнаю о результатах экспертизы образцов, привезенных Катушевой и для пущей верности из привезенной коллекции тоже несколько экземпляров свезу в Москву, чтобы здесь в Питере особенно не светиться.

А там видно будет.

В тот же день я позвонил Милите Альфредовне, выразил соболезнование, она поблагодарила и предложила навестить их через три дня, поскольку — «девятый день». Я заверил ее, что буду.

В издательстве внешне все было спокойно. Семенцов взял бразды правления в свои руки, но Тома по секрету сообщила, что в коллективе — разброд и шатание, никто не знает, что будет.

Людмила Валерьевна, обедая со мной, была явно в расстроенных чувствах, и когда я упомянул о «девятом дне», вспылила: «Ох уж эта Милита с ее Василием». Я несколько растерялся, но Людмила уже взяла себя в руки и, доедая гуляш, молчала.

Зато Тома, когда я ей пересказал сценку за обедом, поведала, что слух идет вполне серьезный, будто Милита собирается выйти из акционеров, забрав весь капитал, а Василий по пьянке где-то проболтался, что как только сорок дней минует, они с Милитой поженятся, и Василий откроет свое сыскное агентство.

— Ну, ребята! — только и сказал я.

У Семенцова я спросил, что делать с сервизом.

— А что ты у меня спрашиваешь? На то вдова есть. — Слово «вдова» Дима произнес так, что это прозвучало, как «змея». Потом подумал и добавил: — Хорошо бы прибрать сервизик, чтоб ей не достался… Но я пока это дело не продумал. Подержи у себя.

На девятый день сотрудники, не все, конечно, но по крайней мере «руководящие», собрались на Петроградской.

Нас снова встречал Василий, на этот раз в черном костюме, при галстуке. Вел он себя довольно свободно, я бы сказал даже, как хозяин. Милита была в черном платье, строгая, но даже будто помолодевшая.

Гости, как всегда поначалу, вели себя тихо и чинно. Но, помянув хорошего человека и благодетеля, постепенно, по мере вливания изысканных горячительных оживились, и я, почувствовав, что поминки начали превращаться в заурядную пьянку, решил смыться.

У выхода меня перехватил Василий, требовательно, но с улыбкой спросил:

— Привез?

— Привез. Жду указаний.

— Попридержи пока. Я скажу, когда понадобится.

Впрочем, долго ждать не пришлось, уже через день Василий велел привезти все на Петроградскую.