Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

– Фредерика, а вы могли бы полюбить незнатного человека?

– Я есть лубить мой жених Петр Федоровича, – заученно отчеканила она.

– Я всегда буду любить только вас. Вас одну! – чуть ли не закричал Степан, удерживая Фредерику за руку. – Я простой следователь, запомните меня, Ваше Высочество.

– Но нас могут видеть. Вы желать губить меня? – Принцесса попыталась оттолкнуть навязчивого кавалера, и оба они упали в снег. – Что вы себе позволять?! – задохнулась злобой Фредерика, ее лицо заливал предательский румянец.

– Станьте моей женой, умоляю. Этот пивной цесаревич погубит вас. Он не любит вас и никогда не полюбит. А я буду жить ради вас, я умру ради вас. Блаженство…

Фредерика освободилась от объятий молодого человека и, подхватив отчаянно лающую собачонку, побежала ко дворцу.

– Подождите, молю вас. Стражники доложат, что ваше платье в снегу! – выкрикнул Шешковский, и Фредерика действительно остановилась, принявшись очищать свой наряд.

– Вы мэрзки мне. Не приближайтесь! – чуть не плакала она. – Вас специально подослали, чтобы унизить меня, чтобы дать повод распустить грязный слухи, я невеста цесаревича, как вы посмели дотронуться до меня?

– Я люблю вас, Фредерика, – Шешковский вмиг утратил весь пьяный апломб, теперь ему хотелось одного: провалиться сквозь землю. – Когда-нибудь я и такие, как я, помогут вам взойти на трон, а я всегда буду подпирать его своим плечом. – Он поднял глаза на Фредерику: удивительно, но принцесса внимательно слушала его. – Да, подпирать, потому что Тайная канцелярия на то и тайная, чтобы тихо делать свое дело и поддерживать престол. Вы не смотрите, что я такой… такой… Андрей Иванович Ушаков ценит меня, Ваше Высочество. Мы еще встретимся с вами. Я бы хотел предложить вам бежать со мной, но я не настолько пьян, чтобы не понять, что вы никуда не побежите. Просто знайте, что я всегда буду рядом, всегда, всю мою жизнь. Располагайте мной, назовите своих врагов, и я прикончу их одного за другим. Потому что я люблю вас и всегда буду любить!

– Посмотрыте, снэга больше нет? – Фредерика повернулась к Шешковскому спиной, и, так как тот не ответил, не оборачиваясь больше, покинула его.

Шешковский схватился за голову, треуголка полетела на землю. Вдруг сделалось нечем дышать, над его головой по серому ватному небу плыли почти что черные тучи, и ни малейшего светлого проблеска, как вся его жизнь, которую он пообещал прожить ради прекрасной принцессы, всю жизнь, роясь в грязи и навозе, клещами вытаскивая из подозреваемых желанную правду. Лишь бы ее, Фредерику, или, наверное, теперь уместнее привыкать говорить – Екатерину, не коснулись неприятности.

– Я стану твоей тенью, я буду ходить по твоим следам и убью любого, кто только сунется к твоей милости с ножом ли, с ядом, с бранным словом…

Шешковский шел, громко разговаривая сам с собой и размахивая руками. Степан понятия не имел, сколько часов, дней, недель или лет длился этот бесконечный, бессмысленный путь, зима в России не так быстро сдает свои позиции, ветер бросал в лицо пригоршни мокрого снега, так что оставшийся без головного убора Шешковский вскоре замерз и промок. Над головой болтались старомодные тяжелые фонари, наверное, прибавь Степан шага, он еще мог бы догнать незнакомого фонарщика и полюбоваться на его работу, как делал это в детстве, но теперь ему хотелось совсем иного: забраться куда-нибудь в тепло. Вскоре он действительно набрел на кабак, из которого с пьяными воплями выкатилась шумная компания – офицеры праздновали что-то с продажными девицами. Шешковский пропустил их и, войдя в кабак, плюхнулся на свободное место.

– А вот и Степан Иванович! – обрадовался ему бородатый трактирщик. – А где ваш дружок, Синявский, что ли, теперь не опохмеляется? Я думал, вы с ним еще вчера нагрянете!

– Антон? – Степан посмотрел на пустое место на скамье возле себя и, поняв, что призрак убиенного товарища снова покинул его, затосковал.

Видя состояние гостя, хозяин крутился перед ним как мог, вмиг перед готовым вновь разрыдаться Шешковским появилась тарелка с запеченным мясом, нарезанные широкими кусками черный и белый хлеб и кружка доброго пива. Вульгарно одетая и накрашенная как чучело Масленицы веселая деваха подсела к Степану, предлагая свои незатейливые услуги. Следователь заказал пива для нее, девка защебетала о чем-то своем, Степан пододвинул к ней хлеб, украдкой разглядывая торчащие из неприлично большого выреза платья пухлые, точно сдобные булки, груди. Подумалось, что, быть может, это и есть его спасение. Рано или поздно наступит пора возвращаться домой, а лечь в постель с теплой живой потаскухой все же веселее, нежели в компании мертвого приятеля. Смутно знакомый офицер поставил свою кружку грога на его стол, заняв место напротив.