Майкл Иннес - Остановите печать!

И он действительно обзавелся пасекой. Серьезное увлечение музыкой превратило его в весьма неплохого кларнетиста. Его домашняя жизнь претерпела немало других изменений. Хотя он все еще предпочитал жить в деревне, но занимал теперь дом значительно меньших размеров. Книги стали играть для него еще более важную роль, и к любимому Поупу прибавились Шекспир, Вордсворт, святой Иоанн Креста, Гегель, Эмерсон и Донн. Паук трансформировался в начитанного мудреца, порой весьма докучливого. От секретного радиопередатчика он избавился, зато нашел близкого друга, отставного инженера, который следовал за ним повсюду и записывал все, что Паук изрекал, никогда не вдаваясь, к счастью, в излишние объяснения, почему тот изрек именно это и именно тогда. И хотя бывший инженер не обладал умом Паука, он был достаточно образован и знал литературу в нужной степени, чтобы во время даже самых напряженных расследований, идя по следу преступников, они успевали побеседовать на поэтические темы. Поэзию при этом они отбирали со вкусом, и данная черта характера по-прежнему выделяла Паука среди других частных сыщиков, которых к тому времени развелось, пожалуй, уж слишком много.

Теперь признаемся честно. Мистер Ричард Элиот – создатель образа Паука – не собирался этого делать. Или, по крайней мере, в его планы не входило доводить дело до того, во что оно со временем превратилось. Первый рассказ о Пауке, как он теперь неизменно уклончиво и скромно намекал, появился на свет почти извиняясь за это, словно ребенок в романе «Мичман Тихоня» [1] Произведение английского писателя Фредерика Мэрриета (1836). , и был очень коротким. Но при этом любопытно отметить, что он все же стал продуктом излишней требовательности своего создателя.

За двадцать лет до начала нашего повествования мистер Элиот унаследовал просторный загородный дом, где вел образ жизни добропорядочного обеспеченного рантье. Он по-дилетантски, но вполне компетентно надзирал за сельскохозяйственными работами, которые фермеры-арендаторы вели на его земле. По временам он выбирался из своего захолустья, чтобы побывать в опере, посетить выставку живописи в Королевской академии художеств, посоветоваться с личным биржевым маклером или посетить футбольный матч между Итоном и Хэрроу. И именно матч между Итоном и Хэрроу в 1919 году стал переломным моментом в его судьбе.

Эта игра состоялась всего через три дня после рождения у мистера Элиота второго ребенка. В тот вечер он впервые посетил свой клуб в Сент-Джеймсе в роли отца новорожденного сына. А там столкнулся с целым сонмом своих ровесников, чьи сыновья уже учились либо в Итоне, либо в Хэрроу, намного опередив отпрыска мистера Элиота, поскольку тот женился в более позднем возрасте. И новоиспеченному отцу сразу стало ясно, что его Тимоти должен непременно стать учеником Итона. Это решение, как мы уже намекнули чуть выше, явилось результатом неоправданно повышенных запросов, поскольку сын даже уважаемого джентльмена легко мог бы получить образование в значительно менее дорогих школах. Однако любой англичанин скажет вам, что ему понятна эта прихоть мистера Элиота и ход его рассуждений.

Он незамедлительно внес едва появившегося на свет Тимоти в списки для зачисления в Итон и отправился домой, чтобы подсчитать предстоящие расходы. А они представлялись весьма значительными. Более того, никто не мог исключить рождения у мистера Элиота еще одного сына, и было бы несправедливо отправить Тимоти в Итон, а его младшего брата в менее уважаемое образовательное учреждение. Именно мысли об этом напомнили мистеру Элиоту, что он, между прочим, когда-то подавал большие надежды как литератор. Много лет назад во время кратковременной армейской службы в Индии он напечатал в полковом журнале пару очерков. Его друзьям они настолько понравились, что они уговорили начинающего прозаика отправить рассказ, исполненный экзотического колорита и личных ощущений от грозивших военному человеку опасностей, одному из редакторов в Лондоне. Рассказ был опубликован. За ним последовали другие. И благодаря тем почти лишенным иллюстраций журналам, которыми снабжают лондонские клубы в основном для развлечения людей старшего поколения, имя мистера Элиота приобрело в определенных кругах достаточно широкую известность. Но по возвращении домой в английскую провинцию пристрастие к перу ему изменило. Он больше не жил в стране тигров и факиров, о которых любил писать прежде, и вскоре обнаружил, что запомнил очень мало из своего прошлого, хоть сколько-то достойного описания. В довершение всего он так пристрастился к чтению, что от собственных сочинений уже не получал никакого удовольствия. Он стал горячим поклонником Шекспира, Вордсворта и многих других менее значительных авторов. Из поэтов его более остальных привлекал Поуп, подлинным знатоком творчества которого он со временем мог себя считать и порой даже осмеливался задумываться, а не написать ли ему монографию, труд без особых претензий на ученость, под названием: «Употребление Александром Поупом терминов «природа», «разум» и «здравый смысл»: анализ лежащего на поверхности, а также скрытого подтекста». Черновые заметки к этому опусу, как и аккуратно напечатанный титульный лист годами пылились на краю письменного стола мистера Элиота.