Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник)

– Ты повеселилась, моя любимая? – на родном языке спросил барон свою жену, когда они готовились лечь спать.

– Очень. Тот высокий англичанин хороший танцор и явно человек нерядовой. Он, как говорят англичане, «высмеивал» меня за то, что я не собираюсь в то, другое место. Чтобы позаботиться о нем, сказал он. Он заигрывал со мной.

– Я ревную.

– Вот и хорошо. Я почти жалею, что мы туда не поехали.

– Теперь уже ты дразнишь меня, моя любовь. Просто немыслимо, чтобы я повез тебя в подобное место, Матильда. Ты была бы оскорблена. Мне странно, что этот человек, Аллейн, это предлагал.

– Он подшучивал надо мной, дорогой.

– Он не имел права шутить на эту тему.

Баронесса повернулась спиной к мужу, который ловко расстегнул «молнию» на платье и наградил жену ласковым, легким шлепком.

– Какое огромное облегчение, Геррит, – сказала она. – Я не смею в это верить. Расскажи мне в подробностях, что произошло.

– По сути… ничего. Как ты знаешь, я надеялся договориться. Я пришел в назначенное время в назначенное место. А он не пришел. Это очень странно.

– И хотя бы на время мы свободны от нашей тревоги?

– Думаю, мы совершенно свободны, дорогая. Думаю, мы никогда больше не увидим этого Мейлера.

– Нет?

– У меня такое чувство, что у него проблемы с полицией. Возможно, его узнали. Возможно, та женщина, которая ему угрожала, имеет над ним какую-то власть. Я уверен, что он сбежал. Он больше нас не побеспокоит, бедная моя любовь.

– А наша тайна… наша тайна, Геррит?

– Останется нашей тайной.

Быстрая улыбка тронула губы барона. Он открыл глаза и наклонил голову набок.

– А что касается нашей финансовой катастрофы, – проговорил он. – Ее больше нет. Смотри.

Он открыл сервант, достал оттуда большую сумку, в которой носил свое фотооборудование, отомкнул ее и продемонстрировал большой запечатанный пакет.

– Сколько сил потребовалось, – сказал он, – чтобы собрать все это. И теперь… вернуться в Женеву и снова положить под замок. Какой фарс!

– Какой фарс, – послушно откликнулась баронесса.

Он убрал сумку, запер сервант, повернулся и широко раскинул руки.

– Итак, – проговорил он. – А теперь!.. Иди ко мне, моя любимая!

Майор Свит последним из всей компании вернулся к себе в гостиницу. До номера его довел второй водитель. Майор пребывал в похожем на транс состоянии – он и не отключался, и не приходил в полное сознание. Водитель долго наблюдал, как он с огромным трудом доставал из кармана деньги, и не попытался скрыть досаду, когда получил более чем скромные чаевые.

Уже в одиночестве майор предпринял мучительные усилия, чтобы подобрать упавшие на ковер деньги. Из-за этого ему пришлось ползать, словно ботанику в поисках редкого растения.

Подобрав несколько монет и две банкноты, майор сел на пол, привалившись к кровати, с изумлением уставился на свою добычу, а потом неожиданно швырнул собранное через плечо.

Повернулся, забрался на кровать, повалился, стащил галстук и уснул.

В семь часов, повинуясь собственному приказу, Аллейн проснулся. Он заказал завтрак, принял ванну, побрился и приготовился начать день, когда из службы отеля ему позвонили и сообщили, что за ним приехал автомобиль.

Это был автомобиль комиссара полиции Вальдарно, и в нем, источая свою фирменную смесь меланхолии и приветливости, сидел он собственной персоной. Комиссар поздоровался с Аллейном и при этом ухитрился дать понять, какое потрясающее снисхождение оказывает ему своим присутствием. Аллейн понял, что комиссар давненько уже не вставал в такой час, давненько не принимал, ни в какой форме, участия в оперативных мероприятиях, если не считать августейшего рассмотрения материалов, предварительно отобранных его подчиненными.

Аллейн уже который раз выразил глубокую признательность.

Воздух был свеж, Рим сверкал, по улицам на утреннюю смену шли толпы рабочих. Сверху, на фоне великолепного голубого неба, взирали на них величественные мраморные фигуры с застывшими в благословляющих жестах руками. Амбиции сенаторов, цезарей и императоров не сдавали своих позиций во все еще возвышающихся памятниках. И нигде, думал Аллейн, это не проявляется с такой странностью, как в Сан-Томмазо в Палларии.

Когда они прибыли, их встретили трое из людей комиссара – agenti de questura [38] Агенты полицейского управления (итал.). , которых Аллейн посчитал равными констеблям, отец Дэнис и ризничий – брат Доминик, строгий мужчина, доставший из кармана рясы ключ от нижнего мира с таким видом, словно это был символ смертности.