Ник Картер - Привидение в доме умалишенных

Когда он, наконец, закончил и повернулся к директору, тот так и ахнул: действительно, установить какое-либо различие между сыщиком и арестантом было почти невозможно.

Каждая черта лица, каждая мелочь были у обоих совершенно тождественны. Мало того, Ник Картер с невероятной правдоподобностью сумел подделать даже не то напуганное, не то упрямое выражение лица арестанта, который стоял теперь, совершенно растерявшийся, не веря своим глазам.

– Ну что, господин директор? Каково сходство? – спросил сыщик, налюбовавшись на изумленные физиономии директора и Кона.

– Вы – волшебник, мистер Картер, – пробормотал директор. – Я думаю, сам Кон не знает теперь, который именно он из вас двух.

– Ну, я ему помогу в этом случае, – пошутил сыщик. – Я был бы вам весьма признателен, господин директор, если бы вы теперь оставили нас одних: я хочу взять у него несколько секретных уроков.

Директор направился к выходу.

Ник Картер подождал, пока дверь за директором закрылась, и затем обратился к арестанту.

– Кон, я думаю, ты догадываешься, с какой целью я устроил этот маскарад?

– Разумеется, – согласился тот. – Сегодня ночью вы хотите запереться в моей камере – вот и все.

– Ты не дурак, – сказал сыщик и сухо засмеялся.

– Скажи-ка, братец, – прибавил он затем, – не думаешь, ли ты, что сегодня ночью мне удастся разузнать добрую долю ваших секретов?

– Может быть, – пробормотал Кон, притворяясь равнодушным, но сыщик видел по беспокойному огоньку в его глазах, что ему это было далеко не так безразлично.

– Ты отлично знаешь, Кон, что тебе придется плохо, если я раскрою ваши хитросплетенные проделки. Тебя не только лишат всех твоих привилегий, но разжалуют в низший разряд арестантов, а карательную машину ты, я полагаю, тоже не особенно любишь, а?

Чуть заметная дрожь пробежала по телу арестанта, быть может, он имел уже случай познакомиться с этим в высшей степени неприятным изобретением. Такая машина чрезвычайно проста и вместе с тем причиняет самую сильную боль, она состоит из большого махового колеса, подвижные спицы которого сделаны из крепкого бамбука и при каждом повороте колеса поочередно со всего размаха ударяют по козлам, к которым привязывается кандидат на исправление. Колесо связано с часовым механизмом, посредством которого регулируются скорость и сила ударов. Эффект получается полный, и та округлая и, собственно говоря, ненужная часть человеческой спины, в том месте, где она уже теряет это свое благородное название, становится в результате настолько чувствительной, что в ближайшие дни охотно избегает всякого рода сидений.

– Подумай, как следует, ты видишь, что дело обстоит для тебя весьма плохо, – продолжал сыщик, – так как что-нибудь да я узнаю сегодня ночью, а тогда тебе уже не избежать карательной машины. Было бы поэтому гораздо благоразумнее с твоей стороны помочь мне в моем деле, за что я обещаю тебе не только совершенно умолчать обо всем компрометирующем тебя, но даже выхлопотать тебе еще новые привилегии.

По всему было видно, что в душе Кона происходит сильная внутренняя борьба. Ник Картер не мешал ему думать и только после продолжительной паузы спросил вдруг: – Ну что ты хотел бы, например, иметь?

– Гм... Тройную порцию табаку, – сказал арестант.

– Прекрасно, тебе будут выдавать, сколько твоей душе угодно. Но, разумеется, только при том условии... чтобы ты посвятил меня в тайны практикуемой здесь системы перестукивания.

После некоторого раздумья Кон, наконец, согласился и в продолжение следующего получаса сыщик изображал роль ученика, а арестант – учителя. Система оказалась довольно схожей с теми, которые вообще выработались в разных тюрьмах, и имела только незначительные от них уклонения.

По окончании урока Кон был посажен в камеру для буйных, в которой обитые подушками стены исключали всякую возможность переговоров с другими арестантами. Ник Картер же под номером 78 сделался временным соседом знаменитого доктора Кварца.

Наступила ночь. Камера Ника, как и все другие камеры, освещалась только слабыми отсветами немногих, горевших в коридоре газовых рожков. Все тише и тише становилось вокруг, только время от времени из какой-либо камеры доносился кашель или храп, или раздавались тяжелые шаги обходивших галереи дежурных надзирателей.

Ник Картер, разумеется, не шевелился. Сосед его в № 79 тоже не давал о себе знать. Несколько раз сыщик слышал тихие, раздававшиеся через определенные промежутки времени удары – то перестукивались арестанты.