Буало-Нарсежак: Смерть сказала: может быть

Кондиционер не справлялся с жарой. Лоб отправился под душ с желанием отмыться и охладиться. Телефонный звонок застал его голым и мокрым. Он чуть не выронил скользкую трубку.

— Лоб у телефона.

— Говорит Бонатти. Не знаете ли вы, где малышка?!

— Зина?

— Разумеется. Ее ищут уже битый час. Она и не отлучалась, и дома ее нет.

— Не знаю.

— Черт побери! Этого только не хватало!

— Вы звонили в магазин мсье Нелли?

— А как же? Но там ее никто не видел. Мне следовало это предусмотреть. Она удрала, потаскушка!…

— Это исключено!

— Будь у вас за плечами мой двадцатилетний стаж, вы никогда больше не посмели бы так сказать…

— Непременно сообщите мне, если что-нибудь узнаете.

Некоторое время спустя Лоб почувствовал, что замерз, и оделся ощупью, как слепой. Телефон зазвонил опять. Голос Нелли:

— Бонатти вам сообщил?..

— Да… Я ничего не понимаю.

— Могу я прийти?

— Да, и поскорее. Жду вас внизу… Обсудим, что можно предпринять.

Но Лоб знал, что ничего уже предпринять нельзя — ни Нелли, ни кому-нибудь другому. Он представил себе, как инспектора полиции, смешавшись с толпой пассажиров на вокзале, аэродроме, готовы обрушить кулак на хрупкое плечо, защелкнуть наручники, как защелкивается капкан. У него ныло все тело, кости. Ему следовало бы сразу сдаться полиции, ведь единственным виновным являлся он сам.

Нелли не замедлил прибыть.

— У вас изнуренный вид, — заметил Лоб.

— И у вас не намного лучше.

Выбрав кресла в сторонке, они заказали два коньяка с водой. Пить и разговаривать! Разговаривать и пить! И подкарауливать телефонный звонок. Выбора не было. Репродуктор на набережной оповещал о празднике цветов и фейерверке.

Они наскоро поужинали, как путешественники перед отходом ночного поезда. Им уже больше нечего было друг другу сказать. Теперь Нелли составлял компанию Лобу и пытался его ободрить. Лоб дважды звонил Бонатти. Кто-то отвечал, что комиссара нет, поиски продолжаются… Лоб настаивал. Он напоминал, что Зина уже однажды пыталась покончить самоубийством. Равнодушный голос ограничивался тем, что повторял: «Мы приняли все необходимые меры». Однако Лоб не мог избавиться от мысли, что все начинается заново. С той лишь разницей, что теперь Нелли заменил Флешеля, декорация изменилась; ожидание стало мучительнее. Лоб слишком много выпил — содовая, коньяк, кофе… За стойкой метался белый силуэт бармена. Вентилятор под потолком создавал звуковой фон, как в кино! Слабое освещение, перешептывания сидящих в баре; крупный план — Нелли, то и дело поглядывающий на часы; все стало фильмом. Время остановилось, Лоб уже не понимал, что здесь делает Нелли. И тут к нему вдруг стала возвращаться ясность ума — страшная ясность, являющаяся ночью, самая проницательная и безумная. Он глотнул чего-то, что на секунду погасило пожар по рту.

— Вам следует вернуться домой, — сказал он Нелли.

— Мне некуда спешить, — отвечал Нелли. — Некуда спешить!

— Она не позвонит мне. С чего бы она стала мне звонить до встречи с Бонатти?!

Нелли открыл еще одну пачку сигарет и поставил рядом со своей зажигалкой, между стаканами.

— Она непременно сообщит нам, что и как. Мы понадобимся ей. Нам придется искать для нее выход.

У Зины был другой способ найти выход, но при таком раскладе время еще не вышло. Лобу вспомнились все объяснения Флешеля. Отсрочка продлится еще несколько часов.

— Хотите, я позвоню Бонатти? — вызвался Нелли. Он встал.

— Я пойду с вами.

Телефонная кабинка тесновата для двоих. Они были вынуждены прижаться друг к другу. От Нелли исходил запах душистого мыла, туалетной воды и еще чего-то терпкого, должно быть, тревоги. Лоб взял отводную трубку. На другом конце провода отозвались.

— Говорит Нелли… Ничего нового?

— Пока ничего. Наши люди прочесывают отель. На это потребуется время.

— А именно?

— Возможно, несколько дней.

Лоб не дослушал. Выйдя из кабины, он облокотился на стойку бара. Зеркало множило до бесконечности его отражения. Лобы в глубине ночи, потерявшие способность думать, — всего лишь тени, но Эрве Лоб был не прочь оказаться одной из них.

— Я попросил, чтобы нам дали знать, — сообщил ему Нелли. — Так оно будет проще.

— Думаете, нам следует подождать? Нелли глянул на часы.

— Еще нет и полуночи. Еще не все потеряно.

— Чего вам налить? — спросил бармен.

— Две анисовки, — заказал ему Нелли.

Они пили молча. Лоб вяло перебирал расплывчатые мысли… Мари-Анн… Несомненно, ее похоронят в Грассе… У него нет черного костюма… Послать цветы… Смешно!… Может быть, ему следует принять участие в ночном бдении у гроба? Но это роль мужа… Бедняга Филипп, который ждал тут вместе с ним лишь из любезности.