Хью Пентикост: Королевство смерти

Отдел новостей радиокомпании «Юниверсал» был расположен на двадцать четвертом этаже небоскреба, стоящего на Мэдисон-авеню. Он занимал весь этаж здания. В три часа ночи в нем, как правило, было относительно немноголюдно. «Юниверсал» круглосуточно «каждый час по часам» давал пятиминутную сводку новостей и трижды в день — в восемь, двенадцать и восемнадцать — полномасштабный выпуск. В перерывах между пятиминутными новостями с полуночи до семи утра в дело вступал диск-жокей, пока репортер просматривал телетайпные ленты и готовил тексты для диктора.

В эту жаркую августовскую ночь дежурным репортером был молодой человек примерно шести футов роста, очень худой, с высокими скулами и орлиным носом. Очки в толстой роговой оправе, которыми он пользовался, читая доставляемые посыльным телетайпные ленты и печатая тексты, придавали ему сходство с умной совой. Обычно репортер сохранял серьезный и задумчивый вид, и поэтому его редкие улыбки поражали своей неподдельной теплотой и открытостью. Как и в другие жаркие ночи, он был единственным обитателем офиса, облаченным в пиджак. На него пошла одна из быстросохнущих дакроновых тканей, украшенная рисунком в тонкую полоску. Любой, кто разбирался в мужской моде, без труда распознал бы в нем изделие от «Братьев Брукс». Массивные очки репортера постоянно давали работу рукам. Он без необходимости постоянно протирал их белым льняным платком. Затем засовывал в нагрудный карман и снова вынимал их, крутя в длинных худых пальцах. Когда, водрузив очки на переносицу, он снова снимал их, то плотно жмурил глаза, а затем широко открывал, словно у него болели глазные мышцы.

В это утро репортер ломал себе голову над тем, как в третий раз переписать информацию, которая успела появиться во всех утренних таблоидах, — а те уже были выброшены на улицы в половине восьмого вечера. История сама по себе не представляла ничего особенного, но таблоиды, по крайней мере, имели возможность придать ей пикантность. Пикантность, недоступная для радио, заключалась в фотографиях обаятельной мисс Эприл Шанд, голливудской звезды, позировавшей на верхней палубе «Принцессы Генриетты», которая днем пришвартовалась к причалу. Мисс Шанд охотно демонстрировала перед фотографами свои соблазнительные длинные ноги и дарила всем желающим улыбки — «как я рада вернуться в добрую старую Америку».

Текст, сопровождавший эти волнующие снимки, не воспринимался слишком серьезно ни журналистами, ни читателями, ни, уж конечно, вдумчивым молодым репортером «Юниверсала», который продолжал ломать голову над проблемой — как в одном из утренних выпусков придать хоть минимальное своеобразие этой информации. Нечто подобное постоянно случалось с кинозвездами, чьи снимки красовались в мюзик-холле Радио-Сити. Но история с мисс Шанд оказалась куда серьезнее — если она в самом деле имела место. Выяснилось, что в ее багаже было драгоценностей на сорок шесть тысяч долларов. Кинозвезда их совершенно законным образом задекларировала на таможне. После прибытия «Принцессы Генриетты» таможенники проверили наличие драгоценностей и сложили их обратно в чемодан. И сама мисс Шанд, и ее пресс-атташе, именующийся «представитель студии», — некий Тони Грингласс — засвидетельствовали данный факт. Из таможни три носильщика доставили багаж кинозвезды из двенадцати мест прямо к поджидавшему ее «кадиллаку». Тем не менее когда мисс Шанд расположилась в своем номере в «Уолдорфе» и стала разбирать вещи, то обнаружила, что ее драгоценности исчезли. Пропали они в отрезок времени, исчислявшийся с минуты, когда таможенник закрыл чемодан Эприл Шанд, и до ее появления в отеле.

Все драгоценности оказались предусмотрительно застрахованы на солидную сумму. Но связанная с ними «ценность чувств», как Эприл Шанд сообщила репортерам, не может быть исчислена в долларах. Репортеры, чьи сердца отнюдь не обливались кровью из-за бед мисс Шанд, попытались выяснить у нее имя голливудской кинозвезды или иностранного принца (а возможно, и монарха), с которым была связана «ценность чувств» пропавших драгоценностей.

Но мисс Шанд, как сообщили таблоиды, отказалась отвечать на их вопросы.

Сказала она лишь следующее: «Почему бы вам не убраться отсюда и не оставить меня в покое?»

Но, приведя откровенное высказывание звезды, газеты не сообщили тот факт, что и полиция, и страховая компания восприняли кражу весьма серьезно и студия мисс Шанд с помощью постоянно улыбающегося мистера Грингласса наняла частного детектива, чтобы тот оказал содействие в розыске пропавших безделушек.