Морис Леблан - Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II - Три убийства Арсена Люпэна

Как бы ни был недостоин Вашего уважения, Женевьева, я сохраню свою преданность Вам. Не изгоняйте меня совсем из Вашего сердца.

Арсен Люпэн».

Второе письмо было предназначено Долорес Кессельбах.

«Только собственные интересы привели вначале князя Сернина к госпоже Кессельбах. Но безграничное стремление быть ей преданным удержало его близ нее. Сегодня, когда князь Сернин — не более, чем Арсен Люпэн, он просит госпожу Кессельбах не лишать его права защищать ее издалека, как предоставляют защиту кому-нибудь, кого больше не суждено увидеть».

На столе лежало несколько конвертов. Люпэн взял один, затем — второй; протянув руку за третьим, он с удивлением заметил листок белой бумаги; к листку были приклеены слова, очевидно, вырезанные из газеты. Он разобрал:

«Борьба против Альтенгейма тебе не удалась. Отступись от этого дела, и я не стану препятствовать твоему побегу.

Подписано: Л.М».

Люпэна снова охватили отвращение и ужас, которые внушало ему это безымянное, таинственное существо, — то крайнее омерзение, которое испытываешь, прикоснувшись к ядовитой твари, к гаду.

«Опять он! — подумал Арсен Люпэн. — Даже здесь!»

Это вызывало у него подлинный страх; в воображении снова возникал темный образ враждебной силы, такой же могущественной, как его собственная; располагавшей огромными возможностями, которые он не мог себе даже представить.

Он сразу подумал о своем надзирателе. Но кто мог подкупить этого человека с твердокаменными чертами, с суровым выражением лица?

«Ладно, Люпэн, — подумал он, — все будет к лучшему. До сих пор я имел дело только с пугалами… Чтобы дать бой себе самому, пришлось назначить себя шефом Сюрте… На сей раз мне выпал достойный противник. Человек, который способен водить меня за нос… Играючи, так сказать… И если мне удастся, сидя в тюрьме, отбить его атаки, добраться до старого Штейнвега и вырвать у него его тайну, направить дело Кессельбаха на верный путь, довести его до благоприятного конца, защитить госпожу Кессельбах и обеспечить благополучие и счастье Женевьевы… Ну что ж… В таком случае Люпэн все-таки окажется Люпэном. А для начала нужно поспать…»

И он растянулся на койке, прошептав:

— Штейнвег, старина, потерпи уж до завтрашнего вечера, не умирай до тех пор… И тогда, клянусь…

Он проспал весь конец дня, всю ночь и утро. К одиннадцати часам к нему пришли с известием, что мэтр Кимбель ожидает его в комнате для встреч с адвокатами.

— Скажите Кимбелю, — ответил Люпэн, — что, если ему нужны сведения о моих делах, достаточно просмотреть газеты за последние десять лет. Мое прошлое принадлежит Истории.

В полдень, с тем же церемониалом и предосторожностями, что и вчера, его доставили во Дворец правосудия. Он опять встретился со старшим из Дудвилей, которому сказал несколько слов и вручил три письма, написанных накануне. Затем его ввели в кабинет господина Формери.

Мэтр Кимбель был уже там, держа портфель, набитый документами.

Люпэн сразу извинился.

— Прошу прощения, дорогой мэтр, что не смог вас принять; весьма сожалею также по поводу того труда, который вы благоволите взять на себя, труда совершенно излишнего, поскольку…

— Да, да, — оборвал его господин Формери, — мы знаем, вы собираетесь в путешествие. Об этом — договорились. Но до тех пор — займемся нашим делом. Арсен Люпэн, несмотря на все наши усилия, у нас все еще нет точных данных о вашем настоящем имени.

— Странно, не так ли? У меня — тоже.

— Мы не можем даже утверждать, что вы и есть тот самый Арсен Люпэн, который был заключен в Санте в 19… году и совершил отсюда свой первый побег.

— «Свой первый побег»! Очень точное выражение.

— Дело действительно таково, — продолжал господин Формери, — что в личной карточке Арсена Люпэна, обнаруженной в картотеке антропометрической службы, содержатся признаки, во всем отличающиеся от ваших нынешних примет.

— Все более и более странно.

— Разные указания, разные результаты измерений, различные отпечатки… Между обеими фотографиями — никакого сходства. Прошу вас поэтому соблаговолить дать нам точные сведения о вашей подлинной личности.

— Именно об этом мне бы хотелось вас спросить. Я столько прожил под разными именами, что давно забыл первое. Сам себя не узнаю.

— Следовательно, отказываетесь отвечать.

— Да.

— А почему?

— Потому что.

— Это ваше твердое решение?

— Да. Я уже вам сказал: ваше следствие не идет в счет. Вчера я поручил вам повести другое расследование, то, которое меня интересует. Я жду его результатов.