Морис Леблан - Восемь ударов стенных часов

— Я делаю тот вывод, что нервная энергия, которую она тратит на убийство, на некоторое время ее истощает, и она начинает тогда спать.

Ренин вздрогнул.

— Это именно так! Нельзя в этом сомневаться. Убийство, употребленное при убийстве усилие дает ей сон. От животных она перешла к женщинам. Она их убивает, чтобы завладеть их сном. В этом пункт ее помешательства. Ей нужен сон — она его похищает у других. Уже в течение двух лет она спит?

— Да, — прошептал де Луртье.

Ренин схватил его за плечо.

— А вы подумали, какие страшные последствия могла дать эта мания? Ведь эта безумная шла, ясное дело, на все, чтобы добыть себе сон. Нам надо спешить. Это же сплошной кошмар!

Оба направились к дверям. Вдруг раздался телефонный звонок.

— Это оттуда, — сказал де Луртье.

— Оттуда?

— Да, каждый день в этот час моя старая кормилица мне звонит.

Он взял телефонную трубку, а другую дал Ренину, который подсказывал ему нужные вопросы.

— Это ты, Фелисьена? Как она?

— Ничего, сударь!

— Хорошо она спит?

— Последние несколько дней хуже. Последнюю ночь она даже совсем не смыкала глаз. Поэтому она имеет очень мрачный вид.

— Что она сейчас делает?

— Она в своей комнате.

— Иди туда, Фелисьена; не покидай ее.

— Невозможно. Она заперлась.

— Это необходимо, Фелисьена. Взломай двери. Я сейчас приеду… Алло! Алло! Черт возьми! Нас разъединили.

Оба, не говоря ни слова, выскочили на улицу и бросились к автомобилю.

— Адрес?

— Виль д'Аврэ.

— Это центр ее операций. Оттуда она протянула свои нити, как паук. Проклятье!

Ренин был потрясен. Все это происшествие наконец представилось ему во всей своей ужасной реальности.

— Да, — начал громко рассуждать Ренин, — она их убивает, чтобы завладеть их сном. Она действует под влиянием чудовищной, для здорового человека непонятной, навязчивой идеи. Ей, очевидно, кажется, что имена ее жертв должны непременно начинаться той же буквой, как и ее имя: только тогда она будет спокойно спать. Это логика безумной. И она ищет и находит. Захватив свою жертву, она держит ее у себя и затем ударом топора по голове приобретает тот сон, который на некоторое время дает ей забвение. Тут мы наталкиваемся на чисто сумасшедшую логику: почему одна жертва должна дать ей 120 дней сна, а другая — 125. Это расчет больного мозга. Но по истечении 120 или 125 дней, во всяком случае, новая человеческая жертва должна быть принесена. И таких жертвоприношений было уже шесть, седьмая жертва ожидает своей очереди. Какую вы взяли на себя тяжелую ответственность! За подобным чудовищем вы обязаны были все время следить.

Де Луртье-Вано не возражал. Он был подавлен, лицо его покрылось смертельной бледностью, видно было, что его мучили угрызения совести.

— Она меня обманула, — прошептал он, — по виду она была удивительно спокойна и послушна. К тому же, она живет в санатории.

— Как же это могло случиться?

— Этот санаторий, — объяснил де Луртье, — состоит из отдельных домиков, рассеянных в обширном саду. Павильон, в котором живет Геновена, расположен совершенно отдельно. Там одну комнату занимает Фелисьена, другую — больная. Имеются еще две комнаты, окна одной из них выходят в поле. Я думаю, что в этой последней комнате она запирает своих жертв.

— Откуда она берет повозку, чтобы отвозить трупы?

— Конюшни санатория находятся вблизи павильона. Там имеются повозка и лошадь. Вероятно, Геновена ночью встает, спускает труп через окно и увозит его.

— Но за ней наблюдает эта старуха!

— Фелисьена глуховата и очень дряхлая.

— Но днем она же видит, что делает ее хозяйка. Не соучастница ли она?

— Никогда! Фелисьена так же, как и мы, была введена в заблуждение лицемерием безумной.

— Однако ведь она звонила вашей жене по поводу моего объявления?

— Это совершенно естественно. Геновена читает газеты, следит за объявлениями и, надо думать, просила Фелисьену нам позвонить, так как знала, что моей жене нужна кухарка.

— Да, да, — тихо проговорил Ренин, — это именно то, что я предчувствовал, что мне подсказывало мое внутреннее чутье. Она заранее намечает своих жертв. Но каким образом она заманивала к себе несчастных женщин? Как она заманила Гортензию Даниель?

Автомобиль мчался, но Ренину казалось, что он не двигается.

— Вперед, Клемон!.. Мы стоим на месте, мой друг.

Он мучился мыслью, что опоздает. Логика безумных ведь так неопределенна, так изменчива. Сумасшедшая могла ошибиться днем, ускорить развязку, подобно тому, как иногда испорченные часы бьют часом раньше.