Жорж Сименон - Мари из Порт-ан-Бессена

Она не скрывала от него своего отношения, пожимая плечами или бросая:

— Ну хватит!

Он упорствовал, не в силах объяснить самому себе, почему он крутится вокруг ничего собой не представляющей девчонки, каких он мог бы иметь дюжину.

Сначала-то он полагал, что привезти ее к себе в Шербур не составит особого труда, и дал понять, что ей не придется много работать.

Но она упрямо отвечала:

— А если мне нравится работать?

— Значит, будешь работать…

— Я не люблю, когда мне «тыкают»…

— Но ведь все другие именно так и говорят…

Это было правдой. Большинство рыбаков, знавших ее с рождения или игравших с ней на улице, говорили ей «ты».

— Это не одно и то же…

— Ну разумеется, принцесса!..

Он притворно веселился, но в то же время не мог сдержать себя и бросал на нее серьезный, почти патетический взгляд.

Однажды она сказала:

— Хватит и одной из нашей семьи.

И он не нашелся, что ей ответить. Зато вечером держал себя с Одиль весьма гадко, так что вынудил ее даже заплакать, что было совсем непросто.

— У вас есть любовник?

— Почему бы и нет?

— Местный парень?

— Они не хуже, чем в Шербуре!

Он разозлился, снова ушел на судно, в кафе вернулся только через час и увидел ее чистящей овощи.

— Опять вы?

Что в ней было такого по сравнению с любой другой? Она была тощей, едва начавшей формироваться, ее грудь только угадывалась под тесным корсажем. Ее длинное лицо было бледным, глаза — намного меньше, чем у сестры, выражение ее тонкого рта невозможно было определить — недовольное, грустное или презрительное.

К тому же она никогда не была с ним любезна, а когда обслуживала Шателара, то проливала чуть не половину стакана, ставя его на стол.

— Послушайте, Мари…

— Помолчите!.. Вы что, не видите: я слушаю радио…

Это его задело и возмутило. Он злился на себя — как это так, Шателар, которого все знают в Шербуре, крутится вокруг черной юбки девчонки, а она относится к нему не больше и не меньше, как к мальчишке-сверстнику.

И поскольку он был раздосадован, то все возобновлял попытки, отпускал еще более грубые шутки, тем самым вынуждая ее ставить его на место.

Хозяин кафе, бывший в свое время истопником в богатом доме, безусловно заметил все эти уловки, и Шателар косо посматривал на него, начиная ненавидеть, потому что хорошо представлял себе, как после его ухода хозяин подходит к малышке и спрашивает:

— Ну? Что он там еще понаплел?

Тем хуже для Учителя! Он выносил обиды и расплачивался за неприятности других, он да механики, которых Шателар малость прижучивал после каждого посещения «Морского кафе».

Он хотел у кого-нибудь спросить, есть ли у Мари любовник, но не осмеливался. Иногда он видел Вио, который выходил прогуляться по набережной, побродить около своего бывшего судна, но у Шателара не возникало желания растрогаться от этого.

— Он нанялся на работу простым рыбаком где-то на стороне, а? Ну, так это как раз для него! — говорил он Доршену. — Удача, или неудача, это ерунда. В жизни делаешь то, что нужно делать, вот и все…

Разве он не расширил в три-четыре раза унаследованное от дяди дело?

Однако он тоже начинал как рыбак, но из-за математики не мог сдать экзамены на капитана.

Ну и что?

У него бывали моменты, когда ему хотелось все бросить, перегнать «Жанну» в Шербур, чтобы освободиться от Порт-ан-Бессена и этой чертовой Мари.

Учитель советовал ему то же самое, убеждал, что рыбу лучше продавать в Шербуре, но Шателар только отвечал ему:

— Ты так говоришь, потому что там твоя жена. Ну что ж! Тем хуже…

«Жанна» останется в Порт-ан-Бессене как в порту приписки… Нравится тебе это или нет…

Разумеется, нравится, ведь Доршен с лета сидел без работы!

И все это из-за Мари!

Шестеренка, которую сломал помощник механика, стоила Шателару в тот день обеда в Порт-ан-Бессене. Он совершенно не хотел, чтобы работа остановилась из-за шестеренки. Ему пришлось на своей машине поехать в Кан, чтобы найти запасную деталь, и он потребовал, чтобы работа продолжалась и вечером, при свете ацетиленовых ламп.

Он не предполагал, что этот случай будет иметь какие-нибудь последствия, и даже не догадывался о существовании некоего Марселя Вио, сына бывшего владельца «Жанны».

Марсель Вио в пять часов покидал бюро архитектора в Байо, где он в качестве ученика все дни протирал штаны.

Уже блестел свет газовых фонарей и ламп в лавках. Марсель прошел маленькой темной улочкой, пересек главную магистраль, чтобы углубиться в более пустынный по сравнению с прочими квартал, где очень скоро вошел под крытый вход большого здания.