Жорж Сименон - Судьба семьи Малу

— Что тебе сказал д'Эстье?

— Отец пришел к нему…

— Об этом я сам догадываюсь. Дальше?

— Он снова просил у него денег…

Губы старшего брата, который был начальником одного из отделов префектуры, сложились в презрительную усмешку.

— Ну конечно. А потом?

— Он сказал, что дошел до предела, что все это слишком глупо, что просто жаль смотреть на людей, которые судят о нем, ничего не понимая, и что, раз его довели до крайности, он лучше застрелится.

— И ты этому веришь? — с иронией в голосе спросил старший брат.

Младший замолчал, все еще стоя возле стола. Из всех присутствовавших только он оставался в пальто.

— Ну, говори же. Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Это было не в первый раз.

— Он умер…

— Это я тоже знаю. Но как он?..

— Кажется, он вынул из кармана револьвер…

Ален говорил неохотно, ни на кого не глядя.

— Граф вытолкал его на крыльцо и попытался закрыть дверь. Папа задержал дверь ногой. Д'Эстье не видел его в тот момент, когда он выстрелил.

— Только этого нам не хватало!

— Папа умер.

— И вы тоже влипли в хорошенькую историю. А каково мне? Интересно, как на это посмотрят в префектуре?

Его жена, розовая и полненькая, многозначительно взглянула на него, и он замолчал, но почти тотчас же заговорил снова:

— Что вы собираетесь делать, мама?

— Откуда мне знать?

— У вас есть еще деньги?

— Вы все хорошо знаете, что нет.

— А ваши драгоценности?

— Они давно уже заложены.

— Не знаю, как мы ухитримся оплатить похороны, — произнес Эдгар. — Они стоят очень дорого, очень дорого. В этом году у нас с Мартой были большие расходы, мы устраивались в новом доме и ничего не смогли отложить… А где Корина?

— Поехала на два дня к подруге в Париж. Должна вернуться сегодня, если не застрянет там, как в прошлый раз.

— А что она может сделать?

— А что могу я? — возразила мать. За несколько секунд до этого у дверей позвонили. Вошел дворецкий Жозеф и объявил:

— Это господин полицейский комиссар. Он хочет поговорить с мадам.

Куда его пригласить? Все комнаты опечатаны. Нет ни одного свободного уголка.

— Сюда, — сказала г-жа Малу.

Она быстро глотнула коньяка и бросила сигарету в камин, где горели несколько поленьев.

— Прошу прощения, сударыня.

— Пожалуйста, господин комиссар… Это так неожиданно, так ужасно!

— Примите мои самые искренние соболезнования вам и вашей семье, которой приходится столько пережить. Но я вынужден…

— Я знаю. Я была у парикмахера Франсиса, когда мне позвонил Ален.

— Я думаю, он не отдает себе отчета… Он слишком молод…

Ален покраснел и отвернулся к камину.

— Вы знаете, какая кампания была развязана против моего мужа. Он привык бороться. Я была уверена, что он выпутается и на этот раз.

— Вы знали, что он носит при себе револьвер?

— Да, я знала, что у него такая привычка. Ночью револьвер всегда был у него под рукой. Я тщетно пыталась отучить его от этой мании, спрашивала, чего он боится…

— Вот этот револьвер, не так ли?

— Наверное… Да… Признаюсь, я никогда не обращала на него особого внимания: терпеть не могу ничего такого, чем можно убить.

— Вы признаете возможность и даже вероятность самоубийства?

— Наверное, у него был период депрессии. Вот уже несколько дней он ходил мрачный, тревожился…

— Из-за этих статей в «Светоче Центра»?

— Не знаю… Думаю, что да…

— Когда здесь все опечатали?

— Сегодня утром. Я помню, он был очень любезен с судебным исполнителем и даже сам спустился в погреб за бутылкой старого вина, чтобы предложить ему выпить. Он сказал: «Это не в первый раз и, конечно, не в последний…» Помню, он прибавил: «Признайтесь, если бы на свете не было таких людей, как я, вам не на что было бы жить. Выходит, мы лучшие друзья всем судебным исполнителям». Я думаю, он бросал вызов судьбе. Потому-то я и не ожидала того, что произошло.

Она держалась неуверенно, тихонько плакала.

— Мне даже не дают посмотреть на него под тем предлогом, что для меня это слишком страшно… Что теперь будет, господин комиссар? У меня никого нет, кроме детей. И нет ничего своего. Все опечатано. Нет даже сантима на похороны.

Комиссар повернулся к Эдгару, а тот сказал ему вполголоса:

— Я зайду к вам. Нам нужно поговорить. Разве оба они не были государственными чиновниками?

— Я еще не знаю, каким образом все устроится, сударыня. Сейчас мне просто необходимо составить протокол. Поверьте, мне неудобно, что я должен.., должен…