Жорж Сименон - Дама из Байе

— Довольно! Сегодня же я направлю в министерство полиции жалобу месье Делижара. Полагаю, что мы можем считать инцидент исчерпанным, месье Делижар. Я заверяю вас, что приму все меры, чтобы загладить перед вами…

— Благодарю вас, мой дорогой прокурор. Поведение этого человека было возмутительным. И уверяю вас, что только мое безграничное уважение к порядку и полиции удерживает меня от дальнейших действий.

Прокурор с подчеркнутой теплотой пожал руку Делижару и поспешил вперед, чтобы открыть ему дверь.

— Еще раз благодарю вас. Надеюсь, мы скоро увидимся.

— Я обязательно приду завтра на похороны, месье Делижар. И я надеюсь…

Внезапно они услышали спокойный голос Мегрэ:

— Месье прокурор, я желал бы, если вы мне позволите, — задать этому человеку один вопрос. Только один.

Прокурор опять нахмурился. Делижар, стоявший на пороге, непроизвольно остановился, и Мегрэ продолжал:

— Месье Делижар, пойдете ли вы на похороны Каролины?

Прокурор был поражен эффектом этих слов. В одно мгновение лицо Филиппа, казалось, развалилось на куски.

Мегрэ осторожно прикрыл дверь.

— Как видите, мы еще не кончили. Простите, что я вас задерживаю, но надеюсь — ненадолго.

— Инспектор, — начал прокурор.

— Не бойтесь. Я не собираюсь, как говорят газеты, обнажать секреты личной жизни светского человека. Каролина не содержанка и не работница, совращенная месье Делижаром. Все остается в рамках респектабельности. Она его старая няня.

— Я требую, чтобы вы объяснили…

— С большим удовольствием. Постараюсь отнять у вас минимум времени… Я начну, с вашего позволения, с тайны желтой комнаты, что, без сомнения, вызовет в вашей памяти приятные воспоминания о книжках с убийствами, которые вы читали в детстве. С желтой комнаты и начались мои открытия. Вернее, она подтвердила мои подозрения… Перестаньте коситься на дверь, месье Делижар!

— Я жду, — вздохнул прокурор, не выпуская из рук ножа для разрезания бумаги.

— Вы должны знать, что на втором этаже дома на улице Реколле мадам Круазье жила в комнате налево, в так называемой комнате Луи Четырнадцатого, обтянутой голубым шелком. Итак, без нескольких минут пять мадам Круазье вошла в дом — в добром здравии и прекрасном настроении, обменялась несколькими словами с лакеем и поднялась в свою комнату. Повторяю, в голубую комнату. Когда доктор Левин приехал по вызову в десять минут шестого, его провели в комнату направо, обставленную в стиле Регентства и оклеенную желтыми обоями. В этой комнате в ночной рубашке лежала в постели старая женщина. Что бы вы на это сказали?

— Продолжайте, — сухо сказал прокурор.

— И это не единственная тайна. Вот вам другая. Молодого доктора Левина, который недавно начал практиковать в городе и который лечит бедняков, получая за визит десять франков, вызывают в роскошный особняк Делижаров. Ему отдают предпочтение перед всеми другими врачами. Он обнаруживает, что старуха умерла в четыре пятнадцать. Кто же лжет? Доктор или лакей, который видел, как мадам Круазье пришла домой около пяти? Если лакей, то тогда должен лгать и зубной врач, который уверяет, что в четыре пятнадцать мадам Круазье сидела у него в кресле.

— Я не понимаю…

— Терпение. Я тоже не сразу понял. Так же, как я не мог понять, почему месье Делижар, который ушел из дому раньше, чем обычно, добрался до клуба только в четверть шестого.

— Иногда человек может идти медленнее, вырвалось у прокурора.

Делижар сидел неподвижно.

— Тогда ответьте мне пожалуйста на такой вопрос. Месье Филипп не успел сесть за стол в клубе, как позвонил лакей и сообщил, что у его тети сердечный приступ. Это было все, что сказал лакей, больше он ничего не знал. Месье же Делижар возвращается и говорит своим партнерам, что его тетя скончалась.

Прокурор неприязненно взглянул на Филиппа.

— Теперь мелочи. Почему месье Делижар именно в этот день дал выходной своему шоферу? Совпадение? Хорошо. Зачем тогда он сам едет куда-то на машине в два часа и оставляет ее на улице? Где он и его жена были с двух до трех?

— У постели больной женщины, — словно очнувшись, сказал Филипп.

— У постели. Точно. У постели Каролины, той самой Каролины, которая живет на окраине города. Поэтому и грязь в машине… И я могу доказать, что это грязь известкового карьера, что напротив дома Каролины.

Как будто в рассеянности, Мегрэ вынул из кармана трубку, набил ее и принялся расхаживать по кабинету.

— Мы столкнулись, месье прокурор, с одним из гнуснейших и простейших преступлений, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться, с преступлением, когда весь расчет на то, что вряд ли стали бы расследовать обстоятельства внешне естественной смерти в одной из виднейших семей города.