Жорж Сименон: Дама из Байе

Доктор Левин, тот врач, который был вызван к постели мадам Круазье, оказался молодым человеком с ярко-рыжими волосами. Он был в белом халате и занимался тем, что жарил отбивную на спиртовке в своем кабинете.

— Я не помешал вам, доктор? Простите, но мне надо уточнить некоторые детали, касающиеся смерти мадам Круазье.

Левину было не больше двадцати семи лет. Он только что начал практиковать в Кане. И судя по всему, не был пока отягощен множеством пациентов.

— Вам приходилось раньше бывать в доме месье Делижара?

— Я удивился, когда меня вызвали в один из богатейших домов города.

— Во сколько это было? Вы можете назвать точное время?

— Даже очень точное, — улыбнулся Левин. — Ко мне приходит, чтобы помочь на приеме, маленькая медсестричка. Уходит она в пять часов. И вот, только она надела шляпку и только я собрался поцеловать ее на прощание, как зазвонил телефон.

— Итак, это случилось ровно в пять. И долго вы добирались до улицы Реколле?

— Минут семь-восемь.

— Вас впустил лакей и провел на второй этаж?

— Не совсем так. Лакей открыл дверь, но тут же на лестнице появилась женщина и крикнула: «Скорее, доктор!» Это была мадам Делижар. Она сама провела меня в спальню направо…

— Одну минутку. В спальню направо… В комнату, обтянутую голубым шелком?

— Вы ошибаетесь, инспектор. Комната направо оклеена бумажными обоями. С желтыми кругами.

— И мебель в стиле Людовика Четырнадцатого?

— Вы опять ошиблись. Я кое-что смыслю в стилях и не сомневаюсь, что комната направо обставлена в стиле Регентства.

К удивлению доктора, Мегрэ записал все эти малозначащие детали в записную книжку.

— Так-так. В десять минут шестого вы были уже наверху. Где же вы обнаружили тело?

— Разумеется, в кровати.

— Покойная была раздета?

— А как же иначе?

— Извините, я перебью вас. Значит, в пять десять Жозефина Круазье находилась в постели и была раздета. Что же было на ней?

— Ночная рубашка.

— Остальная одежда лежала рядом?

— Не думаю… Нет. В комнате все было в полном порядке.

— И никого, кроме мадам Делижар?

— Никого. Она была очень взволнована. Она описала мне ход приступа. Я внимательно осмотрел труп и обнаружил, что мадам Круазье перед смертью была в очень ослабленном состоянии. Это по крайней мере десятый приступ.

— Могли вы хотя бы приблизительно установить время смерти?

— Без труда. Смерть наступила в четверть пятого, мгновенно…

Доктор отшатнулся, потому что Мегрэ вскочил с места и схватил его за плечи.

— Что? Четверть пятого?!

— А что? Мадам Делижар пыталась дозвониться двум другим докторам, прежде чем отыскала меня. А это требует времени.

— Четверть пятого, — повторял Мегрэ, почесывая бровь. — Мне не хотелось бы вас оскорблять, доктор… вы, так сказать, еще недавно… Вы уверены в том, что говорите? Вы не отказались бы от своего заявления, узнав, что от этого зависит жизнь человека?

— Я могу только повторить…

— Хорошо. Я вам верю. Но я должен предупредить, вам почти наверняка придется повторить ваше заявление на суде, и адвокаты сделают все возможное, чтобы заставить вас отказаться от своего заключения

— Им это не удастся.

Что случилось потом?

— Ничего. Я подписал сертификат о смерти. Мадам Делижар сразу вручила мне двести франков.

— Это что, ваша обычная ставка?

— Вряд ли. Это была ее идея, а я не стал спорить. Она проводила меня вниз. Лакей открыл мне дверь.

— Больше вы никого не встречали?

— Ни души.

Инспектор зашел в ресторан. Даже ресторан, как и все места, которые инспектору пришлось посетить за день, был чуть запыленным, чопорным и торжественным

И все таки это дело относилось к тем, которые Мегрэ любил больше всего: респектабельный фасад, положительные и впечатляющие персонажи — все указует на добродетель, доведенную до скуки. И Мегрэ предстояло разрушить этот фасад, разрыть руины и вынюхать скотину в образе человеческом, носителя самого непростительного из пороков — убийцу ради денег.

Прокурор повторял ему утром:

— Делайте, что считаете нужным, но будьте деликатны. Оплошность может вам дорого обойтись… И мне также. Филипп Делижар — известный человек в городе. У него могут быть долги, но его принимают всюду. Что касается девушки, этой Сесиль, как вы ее называете, стоит вам схватить ее, как разные там газеты начнут шуметь, что она жертва капиталистов. Вашим лозунгом, инспектор, должна быть Деликатность!

Мегрэ как-то слишком уж неуважительно пробормотал про себя: