Жорж Сименон - Подпись «Пикпюс»

Они выходят на тротуар, под дождь. Старик с обезоруживающей простотой спрашивает:

– Куда вы теперь меня?

– Послушайте, Пикар, вы не очень огорчитесь, если еще одну ночь проведете в тюрьме?

– Они тоже сидят?

– Нет… Завтра утром я за вами пришлю. Там посмотрим.

– Вам видней.

– Такси!.. В дом предварительного заключения. Темные набережные. Красный фонарь у входа в тюрьму.

– Привет, старина. До завтра. Надзиратель, примите задержанного.

Надзирателю, который ведет старика в помещение для личного обыска, и в голову не приходит, что его подопечный только что ужинал с комиссаром Мегрэ в пивной на бульваре Клиши.

На набережной Орфевр светятся лишь два окна. Мегрэ представляет себе картину: мать с дочерью томятся на стульях, Люкас зевает, Жанвье наверняка заказал пиво и сандвичи. Подняться, что ли, к себе? Или…

Мегрэ шагает по набережной, потом с минуту стоит, облокотившись на парапет. Дождь, уже превратившийся в изморось, освежает ему лицо.

Обрывки мыслей… Черт побери! Гадалка чего-то ждала – если не удара судьбы, то, по меньшей мере, неприятностей. Говорила о человеке, который еженедельно «мотается» в Париж, и это слово само по себе достаточно ярко характеризует субъекта, о котором шла речь.

В пятницу к дому подкатила машина. Несомненно, зеленая спортивная.

Мегрэ добрался до Нового моста. Мимо проезжает свободное такси.

– Улица Коленкура.

– Какой номер?

– Я скажу, где остановиться.

Можно, конечно, подождать до утра. Так было бы законнее. То, что комиссар собирается проделать, безусловно, нарушает все нормы – но разве это в первый раз? И разве преступники стесняют себя нормами?

Мегрэ даже мысли не допускает о том, чтобы поехать спать. Ничего с собой не поделаешь: он уже завелся.

– Притормозите. Чуть дальше налево. Белый магазинчик.

Он велит шоферу ждать и звонит. Звонить приходится трижды, хотя кажется, что звонок вот-вот перебудит весь уснувший дом. Наконец замок щелкает. Комиссар нащупывает выключатель ночного освещения, стучится в окошечко привратницкой.

– Где живет молочник?

– Чего вам? В чем дело?

Привратница окончательно стряхивает с себя сон. Какая она смешная в бигуди!

– Я спрашиваю, где квартира молочника… Что вы сказали?.. Значит, живут позади лавки?.. Звонка нет?.. А Эмма, их служаночка, где?

– Эта – на восьмом этаже: торговец снял ей комнатку для прислуги.

– Благодарю, сударыня. Не бойтесь: я не нашумлю.

Начиная с четвертого этажа ночного освещения нет, и Мегрэ находит дорогу с помощью спичек. Вот и восьмой. Привратница сказала: «Третья дверь». Комиссар осторожно стучит. Прикладывается ухом к двери. Слышит вздох, потом шорох – тяжелое горячее тело ворочается в постели.

– Кто там? – раздается сонный голос. Он шепчет, боясь разбудить соседей:

– Откройте, это я, комиссар… Шлепанье босых ног по паркету. Затем свет, шаги назад и вперед. Наконец дверь приоткрывается, и взору комиссара предстает толстушка с испуганными глазами и еще опухшим от сна лицом. Она в ночной рубашке.

– Что вам нужно?

В комнате пахнет ночью, женщиной, влажной постелью, рисовой пудрой и мыльной водой.

– Что вам нужно?

Мегрэ притворяет дверь. Эмма набрасывает старое пальто на рубашку, под которой проступают расплывчатые формы, придающие девушке сходство с набитой отрубями куклой.

– Его арестовали.

– Кого?

– Убийцу. Человека с зеленой машиной.

– Что вы говорите?

Соображает она туго. Тем не менее глаза ее затуманиваются.

– Я говорю, что его арестовали. Нужно, чтобы вы поехали со мной на набережную Орфевр и опознали его.

– Господи! Господи! – всхлипывает она. Наконец выдавливает: – Не может быть!

Комиссар поворачивается, когда она еще в одной розовой комбинации застегивает чулки. Ба, он и не такое видывал! Да она и сама забыла, что одевается при постороннем мужчине.

– Вы опознаете его, хорошо?

– А мне дадут с ним увидеться и поговорить?

Тут она с рыданиями падает на постель, трясет головой и твердит:

– Не поеду! Не поеду! Это я виновата, что вы его забрали!

Если бы какой-нибудь фотограф мог заснять Мегрэ в этой крошечной комнатке сейчас, когда он, огромный, склонился над толстушкой в комбинации и похлопывает ее по розовому плечу!

– Успокойтесь, детка, и пошли. Нам пора!

Она кусает простыни. Упрямо трясет головой, словно с отчаяния решила вцепиться в кровать и держаться за нее.

– Вы и без того наделали много глупостей. Не подоспей я вовремя, вам бы тоже сидеть в тюрьме.