Жорж Сименон - Новый человек в городе

— Зайдите ко мне на минутку, хорошо?

Позже Аврора рассказывала подруге:

— Ты была как загипнотизированная. Я тебе подаю знаки — не ходи, а ты встаешь, берешь с кровати свою шаль — и к дверям.

Мейбл была в белом пеньюаре. Она проследовала за Джастином по коридору, вошла к нему в комнату. Прежде чем закрыть дверь, Уорд указал на стол, где заранее положил пятидесятидолларовую бумажку.

— Побудьте со мной — и только, — прохрипел он. — Я болен. И, боязливо взглянув в окно, добавил:

— Мне нехорошо.

Она дала ему закрыть дверь. Взглянула на постель, еще хранившую отпечаток его тела.

— Почему же вы не ложитесь?

— Не могу больше оставаться один.

— Вы больше не один, — не слишком ласково отозвалась она.

— А вы не уйдете? Даже если у меня температура?

Даже если вам кажется, что я немножко не в себе? Тогда ступайте скажите подруге, что я заболел, а вы за мной ухаживаете. Пусть она вас не беспокоит.

Мейбл подчинилась. Джастин вышел вместе с ней в коридор, чтобы послушать, что она скажет, и увериться, что она вернется. Войдя к себе и став спиной к двери, девушка поднесла палец к губам, но это не помешало Авроре громко заявить:

— Надеюсь, ты к нему не пойдешь? Он же псих, разве не видишь?

— Он болен.

— Вот те на!

— Надо же кому-то за ним присмотреть!

Она торопливо достала пальто. Аврора вспомнила про новые туфли в ящике шкафа и удостоверилась, что подруга не берет их с собой.

— Что у вас там, наверху, происходит? — донесся с первого этажа голос Элинор Адаме.

— Мистеру Уорду нехорошо, мэм. Я поухаживаю за ним.

— Он вернулся?

— Разумеется.

— Ты не ошибаешься? Передай ему, что его все время требуют к телефону. Пусть выяснит, кто звонит.

Наконец Джастин, так и не сказав ни слова, закрыл дверь за собой и Мейбл.

— Укладывайтесь, — распорядилась она, отворачиваясь к окну. — Когда ляжете, приготовлю вам грелку. Печень?

— На улице никого?

— Я вижу только старого Скроггинса — он закрывает ставни.

Итак, на всей улице освещенными остались лишь лавка старьевщика да бар Чарли.

— Часто такое с вами? К врачу обращались?

— Я этим всегда страдал.

— А у меня вот не печень, а живот, особенно когда пью коктейли.

— Смотрите в окно.

Она решила, что он стесняется, и, пожав плечами, подчинялась. Услышала, как он разделся и лег.

— Мне можно повернуться?

— Ненадолго. Скажете, если на улице кто-нибудь появится.

— Никого там нет. Старый Скроггинс вернулся в дом.

— И все-таки понаблюдайте.

— Значит, грелку не надо?

— Чуть позже. Машины не заметили?

— Нет.

— И у Чарли, напротив, тоже ни одной? Точно?

— Нигде ничего, кроме снега. Доктор не прописал вам успокаивающего?

— Я целый день его принимаю.

— Вы ели?

— Нет.

— Вам что-нибудь сготовить?

— Стойте у окна.

— Сесть хотя бы можно?

Она подтащила к себе стул и боком села на него, по-прежнему отгибая рукой штору. Пятидесятидолларовой бумажки на столе не коснулась — наверно, ждала, что Уорд вспомнит о кредитке и попросит ее взять.

— Вы странный человек. Я вас побаиваюсь.

— Знаю.

— Тогда почему вы такой? Сознайтесь: вы нарочно ведете себя так?

— Нет, ненарочно. Следите за улицей. Я слышу шум.

— От Чарли вышли два клиента. Направляются в другую сторону.

— Узнаете, кто это?

— Нет, освещение слишком слабое. Вы кого-нибудь опасаетесь?

— Может быть.

— Почему?

Она говорила тихо, как с больным, сожалея, что он не дает ей выйти и сварить кофе. Рука ее, отгибавшая штору, начала неметь.

— Вы из Нью-Йорка?

— Нет.

— Со Среднего Запада?

— У меня что, тамошний акцент?

— Пожалуй. Впрочем, трудно сказать. Выросли в маленьком городе?

Он не ответил.

— Опасаетесь, как бы не стало известно, кто вы?

Сидели в тюрьме?

— Нет.

Мейбл гнула свое, но не слишком настойчиво: так работают над шитьем — лишь бы время шло побыстрей.

— Боитесь угодить за решетку?

— Нет.

Она не сомневалась: Уорд говорит правду. Время от времени лицо его искажалось, и он хватался за правый бок.

— Почему вы не хотите, чтобы я дала вам попить горячего?

— После, когда Чарли закроет бар.

— Да там наверняка никого уже нет.

С полчаса Джастин лежал, уставившись в потолок, но всякий раз, как Мейбл собиралась отпустить штору, он останавливал ее.

— Чарли погасил свет.

— А кто идет по улице?

— Саундерс. Узнаю его спину. А теперь слышу, как открылась и захлопнулась дверь.

Штукатур жил на той же улице, позади своей заставленной стремянками мастерской.